Но ни ктулху у него не вышло. Я, конечно, почувствовал это усилие, выдавившее весь оставшийся воздух из моих легких, но оно было мгновенным. А потом щупальце расслабилось, когда голова «мусорщика» рассыпалась в прах – при стрельбе в упор «смерть-лампе» не нужно разгонять луч, потому действует он практически мгновенно.
Я рухнул на землю как мешок с навозом – обессиленный, хватая ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба. Куда упала «смерть-лампа», вывалившаяся у меня из руки, я понятия не имел, не до нее было: заталкивать в себя воздух, преодолевая адскую боль в смятых и, возможно, сломанных ребрах,– занятие, совершенно несовместимое с боевыми действиями.
А жаль.
Сталкер, которого я невольно спас от смерти, сейчас наверняка что-то мутит насчет моей ликвидации. Не зря же он охотился на меня в Припяти, и здесь организовал засаду не случайно – правда, попал под ментальный контроль «мусорщиков»-псиоников. Те, небось, покопались у него в мозгах, поняли, кого он ждет, и решили развлечься. Развлеклись, ага, упокой их Зона. Правда, наверное, упокой и меня, так как я уже слышал какое-то шевеление там, где валялся труп второго «мусорщика». Теперь бы собраться с силами и голову поднять – все-таки Сестру лучше встречать глаза в глаза, а не на четвереньках, кряхтя, хрипя и отхаркивая комки вязкой, кровавой слюны.
Собрался. Поднял.
И увидел его.
Он стоял в трех шагах, целясь в меня из «смерть-лампы». Ну конечно. У «мусорщика», которого я убил первым, тоже должно было быть личное оружие. И пока я возился со вторым, этот парень обшмонал труп убитой мною твари, нашел «смерть-лампу» исейчас готовился отправить меня в Край вечной войны. Ну что ж, нормальная смерть. Быстрая и безболезненная. О такой в Зоне только мечтать можно.
Я поднапрягся, выдохнул из себя с таким трудом набранный воздух, отхаркнул особо существенный кровяной комок и прохрипел:
–Ну ты чего там, примерз, что ли? Если целишься, стреляй, долго ждать еще?
–А ты торопишься куда?– глухо проговорил сталкер, голос которого показался мне знакомым. Где ж я мог его слышать?
–Тебе какое дело?– огрызнулся я.– Не учили, что ли: навел ствол – жми на спуск. Или не в курсе, где он у «смерть-лампы»? Подсказать?
–В курсе,– вздохнул сталкер, опуская ствол.– Надо бы тебя прикончить. Очень надо. Но теперь не могу. Долг жизни, будь он неладен.
–Понимаю,– сказал я, поднимаясь на ноги.
Грудь болела, конечно, но в целом перетерпеть можно. Я аккуратно вдохнул полной грудью – и с облегчением выдохнул. Острой боли нет, значит, скорее всего, ребра целы. Остальное переживем. А кровь в пасти, по ходу, оттого, что щеку прикусил случайно. Бывает. Иные порой в бою от ярости зубами так скрежещут, что те из десен выворачиваются – сам такое видел, когда боец после атаки пальцами изо рта свои жвалы доставал, в промежутках харкая кровью и матеря себя на чем свет стоит…
–А не подскажешь, должник, какого хрена ты меня вальнуть пытаешься вот уже который раз на дню?– поинтересовался я.
Вместо ответа сталкер сбросил со своей головы капюшон – и я понял, почему мне знакомы его голос и его глаза.
Передо мной стоял… я. Один в один, словно я в зеркало смотрелся. Правда, шмот другой – костюм вольных, темно-зеленый со вставками, очень годный для маскировки как в высокой траве, так и в тени построек или в вечерних сумерках. И лицо – прям мое, без вариантов. Было у меня как-то, дрался я с собственным клоном, но там был слепок с меня, не живой человек по сути. Морда будто восковая, мимика резиновая. А тут – совершенно иное. Не копия, не клон. Стопроцентный я.
–Шокирует, да?– невесело усмехнулся мой двойник.– Я тоже офигел, когда узнал про то, что у нашего мира существует мир-отражение, где шороху наводит человек с таким же именем, лицом и биографией, как у меня. А еще я узнал, что этот человек изменил прошлое своей вселенной, отчего изрядно тряхнуло соседние. И нашу – в том числе. И когда мне дали задание ликвидировать Снайпера в соседнем мире, чтоб он не повторил этих фатальных колебаний хрупкой ткани Розы Миров, я согласился не задумываясь. Потому что хорошо видел, к чему привело это потрясение вселенных.
–И к чему это привело?– поинтересовался я, чувствуя, что сейчас от стыда сгорю. Я умею сражаться с людьми, мутантами, невообразимыми чудовищами. Но что все эти навыки по сравнению с битвой между собой и собственной совестью? В моем случае в подобных спаррингах я проигрываю гораздо чаще, чем побеждаю.
Мой собеседник хрустнул кулаками.
–Наш мир сейчас воюет с «мусорщиками»,– глухо произнес он.– Серьезно воюет. Или мы – или они. До недавнего времени все было как у вас, нам удавалось сдерживать их проникновение в наш мир. Но твои действия сотрясли границы миров, в результате чего расширился портал между нашей вселенной и вселенной этих тварей. Их стало прибывать к нам все больше и больше… Они лучше вооружены, умеют маскироваться под людей, а также управлять нами ментально – правда, для этого им приходится отказываться от личной брони, через которую не проходит мысленный сигнал, но они компенсируют защиту вживляемыми устройствами, делающими их невидимыми. Ну, ты только был свидетелем того, как это работает.
–Понятно, Иван Николаевич,– кивнул я.– И тебя забросили сюда с заданием меня завалить, чтоб я еще раз не тряхнул миры ненароком. Я даже примерно догадываюсь, кто забросил. В твоем мире его тоже зовут Андрей Макаренко?
–Это теперь неважно,– покачал головой Иван.– Моего мира больше для меня нет, так как я теперь никогда не смогу туда вернуться.
Я посмотрел на осколки его ножа, валяющиеся вперемешку с окончательно потухшими фрагментами моей «Бритвы». Ножи, несомненно, разные, но способности у них, по ходу, были одинаковыми. Были… Теперь это просто куски артефактов, из которых талантливые кузнецы Зоны смогли когда-то выковать наши ножи. Лишенные аномальной энергии. Бесполезные. Мертвые.
И тут меня осенило!
Помнится, Шатун говорил про каких-то кузнецов с болот, которые из любого металлического хлама конфетку сделают. А ну-ка…
Я достал из кармана трофейный КПК, который забрал у Шатуна. Любой вменяемый сталкер в своей личной карте Зоны делает пометки, где что есть интересного. Конечно, с каждым выбросом Зона меняется, но некоторые объекты при этом остаются неизменными. Например, те, которые сохранились со времен Чернобыльской катастрофы…
В КПК командира отряда боргов такие пометки тоже присутствовали, причем во множестве. Чтобы не копаться в карте, я вбил в поиск слово «кузнецы»– и немедленно та карта съехала вперед и влево, увеличив участок примерно с километр в диаметре, обозначенный лаконичной подписью «болото».
Я почесал в затылке, вновь воспользовался поиском, но запрос «кузнецы» неизменно втыкался в самую середину заболоченной местности. Увеличив изображение, я разглядел тонкую линию с подписью «гать», ведущую к середине болота. Все.
–Буквы знакомые ищешь?– поинтересовался Иван, видимо, уставший ждать, когда я закончу возиться с КПК.
