«Что же ей еще остается делать, проклятой горбунье?» — мелькнула мысль, и князь посмотрел на дочь.
—Она не посмеет!— заявил с уверенностью мужчина.
—Не посмеет,— словно эхом, подхватила княжна, а затем добавила,— я все равно хочу рассказать все Зимовиту. Если он дорожит мной, то поймет и простит, если же нет…— девушка тяжело вздохнула.— Я не хочу жить всю свою жизнь в страхе, что однажды правда всплывет на поверхность, и тогда я могу потерять намного больше, чем теперь.
Казимир скрестил руки на груди. Качнул головой, раздумывая, а затем, тоном, не терпящим возражений, заявил:
—Я запрещаю тебе!— и поднялся на ноги, шагнув к двери.
Есеслава закусила нижнюю губу, готовая разрыдаться, а когда за отцом закрылась дверь, опустилась на лавку и закрыла лицо руками, понимая, что должна пойти против воли отца. Иначе, ей никогда не будет покоя.
Глава 11
Заснеженный лес уводил нас куда-то вперед, туда, где маячили высокие горные гребни, увенчанные шапками вечных снегов. Но снег и внизу был повсюду. На лапах сосен, обступивших дорогу, на земле и даже парил в небе, легкий, пушистый и, на наше счастье, пока редкий.
Мы покинули городок и таверну этим утром, спустя сутки после произошедшего и теперь направлялись туда, куда вел нас Роланд.
Я сидела в седле и смотрела на широкую спину ведьмака, что стало уже моей своеобразной привычкой. Рядом маячил Мрак, но мне отчего-то совсем расхотелось общаться с ним и в последние дни я даже запретила себе, как бывало раньше, касаться густой шерсти пса.
«Он не пес!— говорила я себе.— Он мужчина, которому вздумалось претендовать на ту, которой больше нет!»
Что и говорить… Я совсем не чувствовала себя той девочкой, о которой слышала из рассказа ведьмака. В моей памяти продолжали жить образы, навеянные чьим-то злым умом, но до боли привычные и родные.
«Если бы я могла спросить об этом у Агнешки!— мелькнула мысль.— Она должна знать, кто сотворил это со мной. Ведь все ведьмы находятся под ее началом!»
Вчера за ужином, который проходил еще в таверне, Роланд посмотрел мне в глаза и заявил:
—Я подозреваю, что это сделала Агнешка!
—Что?— удивилась я.
—Подобный морок слишком силен и не подвластен простой ведьме!— рассуждал мужчина.— Чтобы морок продержался столько лет, да еще так надежно…— и покачал головой.
—А кроме Агнешки, кто еще мог это сделать?— спросила я.— Старшие сестры тоже очень сильны! Я слышала, что есть и такие, что превосходят Агнешку в черной магии…
—Это враки!— отмахнулся Роланд и чуть придвинувшись ко мне со всей серьезностью заявил.— Нет никого сильнее старой ведьмы. Она такая же, как и ты — она универсал. Ей подчиняются две силы, две магии! А ведь если подумать, сколько лет нашей старушке? Ее, наверное, помнят, даже деревья, из которых сложен этот дом!
Я тогда решила, что Роланд ошибается. Агнешка при встрече была добра ко мне и, хотя не приняла в Круг, по всей видимости, имела на это причины. Я понимала, что нельзя обвинять ведьму без доказательств, но все равно, где-то в самой глубине моего сознания поселилось это подозрение, посеянное ведьмаком.
«Просто Роланд не любит ведьм!» — заявила я себе, но тут же опомнилась. Я ведь тоже ведьма и меня он, как раз, любит. Это что же получается?
—Нам придется проехать Ледяное ущелье!— голос ведьмака прервал ход моих мыслей, и я, вздрогнув, подняла на него глаза. Мужчина ехал, повернув голову ко мне и, чуть придержав Призрака, так что был едва ли на конский шаг впереди моей уставшей кобылки.
—Что за Ледяное ущелье?— поинтересовалась я.
—Я хочу тебе показать нечто интересное, раз уж, все-равно, мы проезжаем мимо.
«Пытается отвлечь от грустных мыслей!» — догадалась я и благодарно улыбнулась в ответ.
—И что там, в этом ущелье?— не удержалась от вопроса. Роланд качнул головой.
—Скоро увидишь!— ответил он и улыбнулся.
Этим утром Есеслава наконец-то решилась. Она провела целые сутки в напрасных и мучительных размышлениях, пытаясь оправдать своего отца. И еще не раз ходила к нему, умоляя дать ей карету и сопровождение, чтобы отправится к Зимовиту, но князь Казимир только мрачно качал головой и его ответ был снова и снова: «Нет!». А у молодой княжны сердце было не на месте. Дурные предчувствия сжимали грудь, и она понимала, что нечто страшное должно скоро случится.
Служанка, устраивавшая на ночь свою госпожу, с тревогой смотрела на Есеславу.
—Вы бледны, княженка!— позволила она себе заметить.
Есеслава только отмахнулась.
—Голова болит. Ступай!— и легла, укрывшись одеялом.
Служанка задула свечу и тихо притворила двери, но еще некоторое время простояла в коридоре, прислушиваясь к звукам, что доносились из-за дверей княжны. Но ничего так и не услышав, ушла, скрадывая шаг. А Еся тем временем не спала. Она думала о том, действительно ли нравится ей Зимовит настолько, чтобы ради него совершить то, на что она никогда бы просто так не осмелилась. Что сделала бы только ради действительно близкого и родного человека, затронувшего ее сердце.
«Он нравится мне!» — призналась она спустя какое-то время. Княжна верила, что у них с Зимовитом все может получится. Она даже видела свою будущее рядом с ним. Как идут вдоль реки, разлившейся весенним паводком, держась за руки. И он, ее муж, несет на руках дитя. От таких мыслей к горлу Еси подступил ком. Она закрыла глаза и заплакала. А вот сейчас утром, надевая теплые сапоги и плащ, девушка невольно вспомнила прошлую ночь и свои слезы. Затем она решительно смахнула их рукой и подошла к сундуку, в котором хранила, на самом дне, под платками и шалями, заветный кошель с деньгами. Давно она собирала их, откладывала по монетке, когда оставались от покупок и вот, как оказалось, теперь пригодились.
Девушка засунула деньги поглубже в карман, спрятанный под юбками, и вышла из комнаты, сделав вид, что собирается на прогулку.
—Куда вы, княжна?— кто-то из слуг рискнул спросить Есю, но ей стоило только посмотреть на человека сурово, как тот потупился, хотя и не ожидал подобного взора от ласковой и приветливой даже с чернью, дочери Казимира.
Уже спустившись с крыльца, княжна прибавила шагу. Ей хотелось остановится и оглянутся назад и, при этом, девушка ощущала себя то ли беглянкой, то ли воровкой. На душе по-прежнему было неспокойно. Ко всему прочему добавился жгучий стыд перед отцом, когда тот узнает, что сотворила его дочь.
«Прости, отец!» — подумала девушка, приближаясь к конюшне. К ее счастью, конюх оказался на месте. Он работал вилами, выгребая из стойла старую солому и Еся, оглядевшись, заметила свежий стог, сваленный в углу.
—Карол!— позвала мужчину княжна. Тот прервал работу, подняв взгляд на девушку, застывшую у входа.
