Вдруг она открыла глаза:
— И что будем делать?
— Что хочешь.
— Сыграем в «Скрэббл»?
— Не забывай про правила.
— Ладно, тогда давай поужинаем. Должен же у них быть греческий салат.
Рестораны в маленьком поселке были примечательны лишь своей одинаковостью. В воздухе висел дым от жареной баранины, и они сели в тихом месте в конце набережной, где начинался полумесяц пляжа, и стали пить вино с хвойным вкусом.
— Новогодняя елка, — сказал Декстер.
— Хм… Скорее, освежитель воздуха, — заметила Эмма.
Из акустических колонок, замаскированных пластиковой виноградной лозой, доносилась музыка — «Get Into The Groove» Мадонны, сыгранная на цитре. Они ели черствый хлеб и подгоревшую баранину, салат, приправленный едким уксусом, но все это казалось вкусным. Спустя некоторое время даже вино показалось сносным, похожим на жидкость для полоскания рта с любопытным вкусом, и вскоре Эмма почувствовала себя готовой нарушить правило номер два. Обязывающее не флиртовать.
Признаться, флиртовать она никогда не умела. Ее потуги изобразить сексуальную кошечку выглядели неуместно и неуклюже, словно она пыталась вести обычный разговор на роликах. Но солнце с добавлением рецины
[19]
вскружило ей голову и сделало сентиментальной. Эмма встала на ролики:
— У меня идея.
— Выкладывай.
— Если мы пробудем здесь восемь дней, у нас совсем не останется тем для разговора, верно?
— Необязательно.
— Но чтобы уж точно этого избежать, — она наклонилась и положила ладонь ему на запястье, — мне кажется, каждый должен рассказать другому то, что тот, другой, о нем не знает.
— Секрет?
— Именно секрет — что-нибудь необычное. И мы будем делать это каждый вечер весь отпуск.
— Вроде игры в бутылочку, что ли? — Декстер оживился. Он считал себя игроком в бутылочку мирового класса. — О'кей. Ты первая.
— Нет, ты.
— Почему я?
— У тебя больше секретов.
И верно, его запас таких историй был безграничен. Например, он мог бы признаться, что наблюдал за ней, когда она одевалась вечером, или что открыл дверь ванной нарочно, когда принимал душ. Что курил крэк с Наоми, что перед Рождеством торопливо и безрадостно перепихнулся с соседкой Эммы Тилли Киллик — все началось с массажа ног, который, к его ужасу, перерос в нечто большее, пока Эмма ходила в магазин за елочной гирляндой. Хотя, пожалуй, лучше выбрать историю, рассказывая которую он не будет выглядеть ограниченным и озабоченным самовлюбленным вруном.
Декстер задумался.
— Ладно, — сказал он, откашлявшись. — Пару недель назад в клубе я познакомился с парнем.
Эмма раскрыла рот.
— С парнем? — Она рассмеялась. — Снимаю шляпу, Декс, ты воистину полон сюрпризов.
— Ничего не было, мы просто поцеловались, да и я был пьян…
— Все вы так говорите. Так расскажи, что случилось?
— Ну, дело было на гей-вечеринке под названием «Противные» в клубе «Язычок»…
— «Противные» в клубе «Язычок»! И куда делись дискотеки с названиями «Рокси» или «Манхэттен»?
— Это не дискотека, а гей-клуб.
— Но что ты делал в гей-клубе?
— Мы всегда туда ходим. Там музыка лучше. Более тяжелая, а не этот дерьмовый веселенький хаус..
— Ты просто чокнутый…
— Так вот, я был там с Ингрид и ее приятелями, я танцевал, а этот парень просто подошел ко мне и начал целовать, а я… я просто взял и ответил.
— И тебе…
— Что?
— Понравилось?
— Ну так, ничего. Обычный поцелуй. Губы как губы, понимаешь?
Эмма громко рассмеялась:
— Декстер, в тебе живет поэт. Губы как губы. Какая прелесть. Это разве не из Синатры?
— Ты понимаешь, что я имею в виду.
— Губы как губы, — повторила она. — Самая подходящая надпись для твоего надгробия… И как отреагировала Ингрид?
— Просто рассмеялась, и все. Да она не против, ей даже понравилось. — Он безразлично пожал плечами. — Все равно она бисексуалка и…
Эмма закатила глаза:
— Разумеется, она бисексуалка, иначе и быть не может.
Декстер улыбнулся, точно бисексуальность Ингрид была его идеей:
— Эй, да что в этом такого? В нашем возрасте принято экспериментировать с сексуальностью.
— Правда? А мне никто ничего такого не говорил.
— Ты отстала от времени.
— Ну, как-то раз я связалась с современным парнем вроде тебя, и смотри, куда меня это привело.
— Тебе надо раскрепоститься, Эм. Избавиться от комплексов.
— Ох, Декс, ты у нас прямо секс-эксперт. А вот что был одет твой друг в «Шаловливом язычке»?
— Не шаловливом, а просто «Язычке». На нем были портупея и кожаные гетры. Оказалось, его зовут Стюарт, и он работает инженером в «Бритиш телеком».
— И как думаешь, ты со Стюартом еще увидишься?
— Только если телефон сломается. Он не в моем вкусе.
— А я думала, все в твоем вкусе.
— Это всего лишь интересный случай. Что смешного?
— Просто у тебя такой довольный вид…
— Ничего подобного! Гомоненавистница! — Он устремил взор поверх ее плеча.
— Эй, ты что, заигрываешь с официантом?
— Хотел заказать еще выпивку. Теперь твоя очередь. Рассказывай секрет.
— Я сдаюсь. Мне ни за что тебя не переплюнуть.
— Что, ни разу не ныряла в пилотку?
Она безнадежно покачала головой:
— Знаешь, Декс, однажды с такими разговорчиками ты наткнешься на настоящую лесбиянку, и она сломает тебе челюсть.
— Так тебя никогда не привлекали…
— Не будь идиотом, Декс. Так ты хочешь узнать мой секрет или нет?
Официант принес греческого бренди — за счет заведения, потому что за такую бормотуху никто никогда не стал бы платить. Эмма сделала глоток и поморщилась, затем подперла рукой щеку, как свойственно всем, кто пьяно откровенничает.
— Секрет… Дай-ка подумать. — Она постучала пальцем по подбородку. Она могла бы признаться, что подглядывала за ним в душе и что знала всё, что он устроил вместе с Тилли Киллик на Рождество, про тот массаж ног, который, к его ужасу, перерос в нечто большее. Могла бы даже признаться, что в 1983 году поцеловала Полли Доусон в своей спальне, но понимала, что он будет припоминать ей это до конца жизни. Кроме того, она с самого начала знала, что он скажет. Зазвучала мелодия очередной песни Мадонны, «Like a Prayer», исполненная на цитре, а Эмма облизнула губы, сделала взгляд томным и предприняла еще несколько незаметных усилий, в результате чего лицо ее приняло, как ей казалось, самое удачное выражение — такое, как она делала во время фотосъемки.
