- А по мне, так никакой разницы! – произнесла Радка.
- Вы что, не хотите уйти? – удивилась я.
- Так разве мы можем? – Радка посмотрела на меня подозрительно, затем хмыкнула.
- Тебе, как погляжу, никто не сказал.
- Что не сказал? – встала, вытирая руки о фартук.
- Иди сюда! – поманила меня девушка, а остальные покачали головами, мол, не надо, только Радка не успокоилась.
- Иди и гляди в оба! – предупредила меня она, затем подошла к окну и дождалась, пока я не встану рядом.
- Смотри! – проговорила и открыла окно. Свежий воздух пах травами и приближающейся осенью, а еще водоемом, который виднелся вдали, похожий на синее зеркало ловившее отражение пышных облаков, похожих на взбитые сливки. Только Радка не любоваться красотами природы подошла и мне совсем не открывшийся вид из окна продемонстрировала. Она просто высунула руку из окна, и сама чуть подалась вперед, я же с интересом наблюдала за ее действиями, еще не совсем понимая, что она хочет таким образом показать.
- Смотри, осторожнее! – посоветовали девушке, я только глазами захлопала, ощущая себя так, словно надо мной решили просто пошутить, а затем произошло то, что едва не заставило меня попятится назад. Только вот вместо этого я уставилась во все глаза на руку девушки, ощущая, как в груди замедляет свой стук сердце.
- Что это? – только и смогла произнести, глядя, как рука моей новой подруги буквально на глазах стала темнеть, а кожа покрылась жуткими серыми волдырями, словно кусок горящей древесины в печи.
Радка вскрикнула от боли и отшатнулась назад, прочь от окна. Я же уставилась на нее широко распахнутыми глазами, чувствуя, как руки и ноги холодеют от ужаса.
- Что это было? – произнесла, не отрывая взгляда от руки Радки и к своему удивлению увидела, как кожа на месте ожога становится прежней, розовой и гладкой.
- Мы не знаем! – ответила печально Мария. – Только из замка нам хода нет. Все, кто покидает его пределы почти сразу рассыпаются в прах. То ли проклятье какое, а может что еще, но никто нам не говорит в чем причина.
- А пани Машкевич? – я не узнала звука собственного голоса и удивилась тому, что вообще говорю после увиденного.
- А что она?
- Как-то объясняет, - я указала пальцем на зажившую руку Радки и добавила, - это.
Девушка только головой покачала.
- Не нашего ума дело, говорит, - пояснила Мария. – Сказала еще, что если хотим жить, то нам нельзя покидать пределы Крыла.
Я боязливо закрыла окно и даже задернула занавески, будто опасаясь, что солнце или его лучи, смогут сжечь меня, как вампира. Завидев это, девушки рассмеялись только смех получился наигранный, искусственный.
- Нет, дело не в солнце, а в самом замке, наверное! – сказал кто-то.
- Иди, работай, - посоветовали мне. – Иначе вернется экономка и все получим от нее на орехи.
- А как же жить так? – спросила я.
- Если не хочешь, можешь уйти! – немного зло улыбнулась Ивана. – Если ничего не поняла.
Я поняла. И усаживаясь на низкую скамейку чувствовала, что внутри все превратилось в камень. Получалось, что из замка я не могла уйти, если не хотела тут же умереть! Но ведь сам князь покидал Крыло и возвращался назад целый и невредимый? Его ли это колдовство? Хотя, разве тут можно сомневаться, да и что взять с демона? Не выдержит служанка, выбежит за двери, сгорит как тонкая паутинка, будто и не было ее вовсе, а Трайлетан новых глупышек приведет, и никто не вспомнит о том, что была какая-то прислужница и умерла, сгорев дотла.
От подобных мыслей меня передернуло. Нож дрогнул в руке и мазнул по пальцу, оставив после себя тонкую алую нить пореза. Я только охнула и палец в рот отправила, остановить кровь. Только боли не почувствовала, думая лишь о том, в какое страшное место попала по собственной воле. Куда меня забросила злая судьба.
Глава 7.
Пани Машкевич поставила на столе поднос и посмотрела на князя. Вацлав стоял у окна и казалось, смотрел в никуда, только домовиха не обманулась его обманчивым расслабленным состоянием.
- Завтрак! – произнесла тихо.
- Как девушка? – спросил мужчина и повернулся, бросил взгляд на блюда, которые пани Машкевич расставляла на столе.
- Боюсь, я ничего не смогла сделать! – ответила женщина и отошла от стола с опустевшим подносом в руках.
- Жаль! – князь вздохнул и прошел вперед. Сел за стол, потянулся за белоснежной салфеткой, которою расстелил на коленях.
- Я сейчас пойду к ней, с вашего позволения! – сказала домовиха и Вацлав лишь кивнул в ответ. Женщина подобрала юбки и вышла в коридор, плотно прикрыв за собой двери, после чего заторопилась в свои комнаты, которые занимала в том же самом крыле, где жили все слуги. Шагая по пустынному коридору и не обращая внимание на пламя, то и дело вспыхивавшее впереди и гаснувшее за спиной, она думала о том, как не услышала опасность, почему не поймала оплетай до того, как та смогла выманить одну из ее подопечных.
«Это моя вина!» - подумала пани Машкевич.
Подумала, но признание не облегчило чувства вины. И даже то, что князь показал ей амулет не принесло успокоения. Домовиха всегда переживала, когда теряла своих девочек, хотя старалась всегда опекать их, как только можно. Но не в ее силах было помешать судьбе вершить свое предзнаменование, увы.
Пани Машкевич прошла к лестнице, спустилась вниз и не думая, машинально, свернула в крыло слуг. Ноги сами несли ее к комнате, где сейчас находилась укушенная служанка.
Орсоля проработала в Крыле несколько лет. Какой была ее истинная судьба, до того, как девушку забрал Трайлетан, экономка не знала, да и не хотела знать. Девушка не была слишком умной, но оказалась работящей и пани Машкевич ценила ее за это качество, а также за терпеливость и мягкость характера.
Женщина открыла двери в собственные комнаты и переступила порог. Внутри было темно… почти темно, если не считать огонька свечи, стоявшей на каменной полке и отражавшейся в овальном зеркале, небольшом, в которое пани Машкевич гляделась поутру, расчесывая и укладывая в строгую прическу свои волосы. Казалось, в помещении было тихо. Зашторенные окна не пропускали дневной свет и немного отливали бардовым. Вот силуэт кровати, вот стол, за которым часто сидела домовиха. На столе все, что положено иметь женщине, от коробки с нитками до вязальных принадлежностей – она любила заниматься рукоделием в редкие часы безделья. Руки старой женщины не знали покоя и если она не руководила прислугой, то обязательно вязала, шила или вышивала и плела…
Движение за спиной заставило пани Машкевич обернуться. Какая-то тень метнулась в сторону, будто кто-то пытался скрыться от глаз экономки.
- Орсоля! – позвала домовиха.
В ответ лишь тишина.
