Раздается скрип, треск. Ступени, ведущие наверх, начинают втягиваться одна задругой.
Разведчики, стоявшие накрыше, заглядывают внутрь, после чего, дружно бросаются вниз, стараясь успеть спуститься как можно ниже, прежде чем ступени исчезнут окончательно.
Неуспевают, иимприходится прыгать.
Нудатут невысоко, максимум ноги отобьют. Нуили язык прикусят.
Смотрю намычащего мужика, умудрившегося приложится челюстью обколено при приземлении. Кто жесоткрытым ртом-то прыгает?
Прикасаюсь рукой кзагоревшемуся зеленоватым светом проходу.
Внимание! Эвакуационный портал активирован!
Срок действия 10минут!
4:59
4:58
…
—Бегом!— начинаю орать, когда доменя доходит, что тут есть лимит повремени.— Унас меньше пяти минут. Потом онзакроется!
После моих слов начинается суета. Кто-то бросается кпроходу, стремясь попасть туда одним изпервых. Кто-то помогает идти раненым или вообще тащит ихнасебе.
Мимо проходит Доцент, подпирая припадающего налевую ногу мужика.
—Удачи,— останавливается оннасекунду.— И… увидимся там,— кивок всторону портала.
—Увидимся, нотыпомни, очём мыговорили. Нежди меня.
Отступаю всторону, чтобы меня неснесло живым потоком.
—Шевелитесь давайте,— поторапливаю оставшихся.— АтоПахан опять забежит икинет вас тут,— немогу удержаться отподначки.
Нуачто? Свобода вон, впаре шагов. Онсосвоим верным псом вдесяти шагах. Свалить успею, так почему быинеподразнить его слегка?
Раненые закончились, даиостальные почти все прошли. Осталось меньше десяти человек. Я, Пахан сбугаем дапятерка зэков, сдерживающих гоблинов.
—Время,— кричу я.
Поворачиваюсь кпорталу, прислоняю руку.
1:01
1:00
—Минута,— поворачиваюсь посмотреть, как там обстоят дела, чтобы уже счистой совестью скрыться впортале самому.
Резкая головная боль. Резкое движение сбоку. Дергаюсь, нонеуспеваю целиком уйти отатаки.
Бью рукой вслепую ичувствую, как кулак обжигает болью отсоприкосновения счьими-то зубами.
Поправому боку растекается что-то теплое. Секундой позже приходит боль, нокакая-то далекая. Чего нескажешь оголовной боли. Там, наоборот, словно штырь вкручивают.
Делаю шаг кпорталу, ноноги подкашиваются, ияоседаю напол вшаге отнего. Мимо мелькают ноги, чтобы через мгновение скрыться впортале.
Все, кроме трёх. Нет, четырех. Восьми? Или это вглазах двоится.
—Яжетебя предупреждал, малец, чтобы тыненаглел,— раздается глумливый голос Пахана.
—Он, мнэ чуть суб нэвыбыл, сучоныш!— раздается гнусавый голос.
—Кончай сним. Время.
Первая пара ног скрывается впортале. Перевожу взгляд наПахана ивижу, как онвытаскивает ключ итут женыряет впортал.
—Щас сдохнешь, падаль,— смотрю наисточник шума.
Рядом стоит щуплый зэк, тот самый, которому что-то Пахан говорил, когда яключ вставил. Вот ядурак, мог жеподумать, что ему необязательно делать все своими руками.
—Тебя кинули, придурок,— пытаюсь усесться поудобнее. Впроходе появляется голова гоблина.— Онключ забрал. Теперь хрен выйдешь отсюда,— блефую, нотот обэтом незнает.— Они нас обоих сожрут,— кивок всторону гоблинов, начавших заполнять зал.
Зэк оглядывается ивидит толпу гоблинов, уже устремившихся кнам соднозначными намерениями.
—Данунахер!— между приказом своего главаря исобственной жизнью, он, естественно, выбирает жизнь.
Нуужнет, гад. Изпоследних сил бросаю тело вперед, цепляясь запытающегося запрыгнуть впортал урода. Тот пытается меня стряхнуть, ноядержусь крепко.
Времени почти неостается, ионэто прекрасно понимает, так что всиреневую пленку портала мыпроваливаемся вместе.
Вот только вмомент перехода перед глазами темнеет, иячувствую, как отрубаюсь.
Интерлюдия
УИосифа Марковича Бенда вжизни было две страсти.
Первая— это наука. Познание мира, расширение границ своих знаний изнаний человечества. Его уважали иценили зато, что онвсегда всё доводил доконца. Работа для него была вприоритете.
Семья? Семья была, нозанимала почетное второе место.
Жена мирилась сэтим много лет, считая, что без неё онбынедостиг таких высот. Что закаждым великим мужчиной стоит ещё более великая женщина. Что половина его успеха, если небольше, принадлежит именно ей.
Ксожалению, как это часто бывает, люди живут виллюзиях. Подкармливают их, холят, лелеют, пытаются убедить вних себя иокружающих. Опасная ловушка, изкоторой очень сложно выбраться без посторонней помощи.
Даиподобная помощь зачастую воспринимается попавшими вплен иллюзий некак искреннее желание помочь, акак нападки наних самих.
Горькая правда состояла втом, что всем своим успехам академик Бенд был обязан только себе. Своей целеустремленности, въедливости, вниманию кдеталям, умением смотреть напроблему сразных сторон.
Рождение дочери никак неповлияло нарасстановку приоритетов. Нет, онуделял ейвремя, пару раз брал ссобой наработу, когда еще неработал взакрытом исследовательском институте, обнимал, когда ейбыло грустно, радовался вместе сней, когда было весело.
Нострасть натоистрасть, что она поглощает практически всё твое внимание. Если эта страсть истинная, конечно.
Жена прожила вмире иллюзий тридцать лет. Новитоге невыдержала иушла. Дочь, для которой отец всегда был идеалом, еёвыбор поняла, нотак доконца инеприняла.
Поэтому, когда мать повторно вышла замуж, вэтот раз заиностранца, иуехала в«более цивилизованный мир», как она любила повторять, Алёна решила остаться сотцом.
Иосиф Маркович воспринял развод спокойно, искренне пожелав уже бывшей жене счастья.
Вответ она лишь фыркнула.
Алефтина доконца ждала, что такой кардинальный шаг сеёстороны вызовет вбывшем муже волну озарения, ионнаконец-то поймёт, что это она, ОНА, причина его успеха.
Оннепонял. Аона так иуехала, обидевшись нанего, азаодно инавсе, что сним связано. Науку, страну идаже дочь. Ведь она потратила нанего лучшие годы своей жизни, аон…!
Ато, что вокруг него вились толпы таких жемолоденьких, симпатичных иумненьких студенток, которых она всеми правдами инеправдами отнего отвадила иумудрилась выскочить занего замуж первой, это нестоит упоминания.
Второй страстью, которая завсю жизнь так инебыла толком реализована, были путешествия.
Другие страны, языки, культуры, места, достопримечательности— всё это было лишь вмечтах. Сначала небыло денег, потом было слишком много работы, апотом тот самый закрытый ИИ, истатус невыездного.
