—Так мутанты в основном ночью охотятся. У них тут своя экосистема, знаешь ли,— ответил Рафаэль.— Сильные пожирают слабых.
—Да я уже понял, что слабые в этом мире не живут. А за мутантов вы не переживайте, с вами же повелитель радиации, я вмиг их отгоню,— самоуверенно заявил я.— Ну в любом случае справимся, главное тачку не потерять не пути.
Машину тряхнуло, и Лавина на миг проснулась. Посмотрела на меня сонными глазами и положила голову мне на колени, а ноги подняла на сидение.
Я провёл здоровой рукой по гладким белоснежным волосам и не смог сдержаться от улыбки.
—Что значит «в этом мире»?— удивился учёный и повернулся ко мне.
—В мире постапокаполипсиса,— усмехнулся я.— Кстати, я слышал много историй о судном дне,— соврал я, чтобы себя не выдать,— но хотелось бы услышать вашу. В бункерах наверняка остались более достоверные сведения?
—Ты слышал о метеоритном дожде, с которого всё началось?
—Нет,— ответил я, жуя очередной пирожок.
—Так вот, вопреки слухам сначала была третья мировая, а потом уже метеоритный дождь,— голос учёного стал уставшим.— И именно эти метеориты позволили вам выжить и мутировать. Наши учёные ещё не нашли достоверного ответа, что конкретно они собой представляли, поскольку ни одного уцелевшего найти не удалось. Но есть предположение, что они несли некий инопланетный ген, который легко прижился в людях под влиянием радиации и мутировал.
Похоже на правду. Ведь нас с Лавиной сюда перенёс именно злосчастный метеорит, который исчез после нашего появления в кратере, что остался от Нижнего Новгорода.
Но разве способны люди мутировать за ночь, как это случилось с нами? Я не стал задавать этот вопрос, не хотел выдавать себя. В прошлый раз после подобной откровенности люди из другого бункера повязали нас для опытов, и благо на их пути встретились мутанты.
—Как давно это было?
—И у вас, и у нас этот день называется судным. День, с которого идет новый отсчет времени. Тогда планету так тряхнуло, что сместилась земная ось и слегка сместилась орбита. Сейчас идет семьдесят третий год от судного дня.
—Не понимаю. Какой год был тогда и какой сейчас, если по старому календарю?
—Нужно подумать,— голос Рафаэля стал тихим, задумчивым.— Тогда был две тысячи двадцать третий год, двадцать пятое мая.
Я подавился очередным пирожком и закашлял.
Наше первое свидание с Лавиной случилось всего за неделю до судного дня в этом мире. Подождите, а это точно другой мир? Я уже не был ни в чем уверен.
Глава 8. Плутониевая пустошь
—Ты там салон не запачкай!— предупредил водитель.
—Да вы три тачки потеряли, чтоб я вам помог, а ты о салоне паришься,— огрызнулся я и открыл бутылку с водой.
Сделав несколько жадных глотков, я продолжил расспрашивать учёного:
—Так сколько лет прошло по старому календарю? И когда после судного дня случился метеоритный дождь?
Рафаэль тяжело выдохнул, и это слышалось даже через противогаз.
—Первый метеорит упал через дни дня. По нашим данным они сыпались на Землю целый месяц, преимущественно в местах ядерных ударов. Разница старого и нового календаря всего в одиннадцать дней, их равномерно убирали из каждого месяца. Надеюсь, мне не нужно будет рассказывать причины третьей мировой? Я уже очень устал.
—Нет,— причины были очевидны, учитывая положение в мире на момент нашего исчезновения.— Спасибо, что снабдили более точными данными. Нам всем не помешает отдохнуть.
—А как же!— подхватил водитель.— Вы отдыхайте, а мне ещё семь часов рулить,— проворчал он.
—Ты в бункере будешь отдыхать несколько дней, а мы работать,— возразил ему учёный, отчего я улыбнулся.
Несмотря на все аргументы, я не мог поверить, что нас с Лавиной перенесло в будущее.
Очень надеюсь, что это альтернативная вселенная, крупица которой и стала причиной нашего перемещения. Хоть шансы на это и были ничтожно малы.
С этими мыслями я и уснул. И проспал до самой ночи. На удивление меня разбудила не тряска джипа по неровной дороге, а звук ливня, барабанящего по крыше.
Я открыл глаза, Лавина всё ещё спала, используя меня, как подушку. Её босая нога покраснела и опухла.
Дождь вскоре закончился, и тёмный мир вокруг нас ожил, как в самой зловещей сказке. Я восхищенно наблюдал из окна.
В этой местности редкие деревья и кустарники светились в темноте бледно-красными огоньками.
—Плутониевая пустошь,— пояснил Рафаэль.
—Просто удивительно. Здесь всё приспособилось к радиоактивной среде.
—Ага, кроме людей,— прокомментировал водитель.— Вы то приспособились, а нам в бункерах вымирать.
—Чего сразу вымирать?— спросил я, хоть и без того понимал его логику.
Неприспособленные всегда вымирают, как Дарвин завещал.
—Ты знаешь сколько было бункеров в России в начале третьей мировой?— он не стал дожидаться моей реакции и ответил сам.— Одна тысяча сорок четыре. И это только те, что оборудованы полной системой жизнеобеспечения.
—Походу правительство готовилось к чему-то подобному,— я продолжал смотреть в окно на светящиеся растения.
—А кто их знает,— глухо отозвался водитель.— Так вот. Сейчас в рабочем состоянии только четыреста тридцать два.
—И что стало со всеми людьми, кто там жил?
—Некоторое смогли добраться до соседних убежищ, но большинство сдохли. Мы ж без костюмов и пяти минут на поверхности не протянем.
—А с защитой?
—Три дня, если менять фильтр противогаза каждые десять часов. А их как бы тоже давно никто не производит.
И тут я понял, что даже если смогу помочь этим людям, это всё равно их не спасет. Мы, возможно, сможем отсрочить неизбежное, но не более того.
—И что, ваши учёные за столько лет не придумали как вам приспособиться? Рафаэль, нельзя ли взять тот же ген, что заставил мутировать нас и каким-то образом привить его детям?
—Заставляет мутироваться не ген, а радиация,— глухо ответил учёный.— И внедрение гена ничего не даст без мощного облучения. Именно так менялись люди после судного дня.
—Так почему бы вам не повторить это в искусственных условиях?
—Мы пробовали,— голос Рафаэля отдавал печалью,— но никто не выжил. Эксперименты продолжаются, но пока безуспешно. Ученые-нейробиологи пока не смогли выявить фактор, влияющий на быстрое изменение вида.
—К нам приближается тигр,— предупредил водитель.
—Кокой ещё тигр в этой местности?— удивился я.
—А ты в зеркало заднего вида загляни.
Я посмотрел, и у меня чуть не отвисла челюсть. Самый настоящий тигр, чья шерсть светилась в темноте красными и оранжевыми оттенками, бежал за нами. И с каждой секундой расстояние между нами сокращалось.
