Янестал заморачиваться иразрывать ихментальные нити— вконце концов мне ненужен был честный исправедливый бой. Ясобирался убить ихбыстро иэффективно, без лишнего риска. Как раз вкомнате достаточно темно для одного смертоносного приёма: япревратился втень ипрошил насквозь карлика, азатем и«женщину»— неподготовленный человек несможет регенерировать нанесённые повреждения. Пронизывая организм, тень буквально разрывает каждый капилляр ивызывает миллионы маленьких внутренних кровотечений. Мужчина согнулся отболи, когда его партнёры-киллеры умерли. Уничтожение ментальных нитей всегда вызывает сильный дискомфорт.
Помне дало неожиданным откатом, имне пришлось собрать все силы, чтобы непотерять сознание. Было очень больно, всё тело сковала слабость. Дачтоб тебя Изнанка! Это был мой любимый приём, нотеперь онстоит непомерно дорого. Временно япросто несмогу его использовать…
—Ахтысука-а-а-а-а-а-а!— взревел мужчина, однако Крабогном теневой кляксой впечатался вего рот, намертво заклеивая. Крик оборвался, никого непотревожив. Язатянул мужика вкупе исломал ему хребет. Использовать нож было бынеразумно— останется много кровавых следов.
—Так, что жеунас здесь?— пробормотал я, выворачивая ихкарманы. У«семейки» наёмников было семь паспортов, причём смагически обработанными фотографиями. Сдолжной ловкостью испециальными навыками можно изменить эти фотографии, как потребуется. Пока янедостаточно освоил местную магию, новбудущем… Ярассовал паспорта покарманам пиджака иджинсов иприступил кутилизации трупов— запихнул вчемоданы ипокатил вбагажный отсек.
Мрачный мужчина вцилиндре всё ещё был насвоём посту— пялился вокно настремительно проплывающие мимо пейзажи. Онпроводил меня взглядом, когда япроходил мимо первый раз. Вовторой ондемонстративно игнорировал всё вокруг, ноглаза всё жезакатил. Втретий жераз, когда ятранспортировал чемодан скарликом, онпробормотал под нос ругательство. Мне послышалось что-то вроде: «Настырные русские!» Кажется, моим присутствием онбыл очень недоволен, поэтому япоспешно свалил, засвоей следующей жертвой.
Вовтором купе девятого вагона перед зеркалом красовался молодой мужчина. Создавалось впечатление, что онсобирается наохоту замедведем. Нуили покрайней мере закабаном. Потому что настоле была разложена впечатляющая коллекция ножей, авуглу стоял пучок дробовиков смагическими глушилками надулах. Напевая весёлую песенку, мужчина надел тонкий бронежилет иподнес кгруди фиолетовый галстук.
—Нето,— вздохнул онивзял жёлтое платье.
Янестал досматривать доконца модный показ иоткрыл дверь. Мужчина швырнул вменя галстуком исразу жепрыгнул заружьём, ноябросился наперерез, скрутил его изакрыл нос ирот ладонью. Оняростно трепыхался, новскоре затих. Убедившись, что онмертв, яспрятал оружие иодежду, запаковал человека вчемодан инаправился познакомому маршруту— вбагажный отсек. Ощущалось это уже как рутина. Мужчина вцилиндре что-то гневно бормотал нанемецком, скрестив руки нагруди…
Третье купе девятого вагона встретило меня тишиной. Стол ломился оталкоголя изакусок. Заняты были только две нижние полки— наних растянулись спортивного телосложения парни, сихгуб стекала желтоватая пена. Надне бутылки сводкой бултыхался мелкий белый порошок. Крабогном озадаченно забегал постолу справа налево иобратно, вглядываясь всинюшные лица.
—Имтоже снотворное подсыпал?— спросил я, уже зная, что услышу вответ.
—Несмертельный доза! Должны жить! Почему умереть? Нет, так непойдёт! Янехотеть вИзнанку!
Крабогном залез нагрудь одному изпарней иначал делать… массаж сердца? Яскинул его напол иусмехнулся:
—Успокойся. Они уже окоченели. Аубил тыих, потому что смешал снотворное салкоголем. Вот они иотравились. Янебуду наказывать тебя, наэтот раз. Ноесли оплошаешь снова, больше жалеть нестану.
—Великан-хозяин-друг!— благодарно поклонился Крабогном.— Нуяидти? Эти последние.
—Ступай.
Онразлился чёрным туманом ивыскользнул вкоридор. Аяубрал еду ибутылки состола, вытер все следы, которые могли бысказать отом, что здесь произошло, иотработанными движениями запихнул парней вихжечемоданы. Как хорошо, что наёмники— люди предусмотрительные ивозят ссобой немаленькие аккуратные портфельчики, аосновательные такие баулы, вкоторые можно спрятать вагон, иещё место для пары трупов останется.
Завидев меня, мужчина вцилиндре запыхтел, как паровоз, ипокраснел, как свекла. Когда япоравнялся сним, онразвернулся напятках ивцепился мне влокоть.
—Мне казалось, ячётко показал своё отношение кэтому,— сказал онсзаметными акцентом ипокрутил пальцами перед моим лицом.— Вытак поедали меня взглядом, что мне даже стало неловко! Явообще-то думал, увас, вРоссийской Империи, ненастолько фривольные…
—Погодите, погодите,— яосвободил свою руку инавсякий случай отступил.— Непонимаю, очём выговорите!
—Как это непонимаете⁈ Выкрутитесь вокруг меня весь последний час! Бесстыдник! Если быябыл заинтересовал, тосказал быобэтом сразу. Ноянелюблю мужчин! Ялюблю женщин!
—Эм-м-м-м,— якриво улыбнулся.— Произошло недопонимание. Мои друзья просто попросили меня отвезти ихчемоданы вбагажный отсек. Ксожалению, мой путь пролегает через этот вагон. Немогу жеяпроходить его покрыше? Ида… Мужчинами ятоже неинтересуюсь.
—Ох, простите,— захлебнулся воздухом мужчина вцилиндре ипокраснел пуще прежнего. Ещё немного— иего хватит инфаркт. Онослабил галстук, оттянул воротник ижалобно проблеял:— Прошу прощения, нехотел вас оскорбить. Ивообще… Как хорошо, что всё так разрешилось. Яуждумал пожаловаться навас проводникам.
—Ага, хорошо,— осклабился я, подхватил чемодан ипродолжил путь, амужчина торопливо шмыгнул вкупе.
Когда дела были сделаны, мой желудок снова напомнил осебе утробным воем. Датакими темпами янаеде разорюсь! Всё-таки надеюсь, что это такой период адаптации искоро мой живот перестанет быть чёрной дырой, готовой поглотить всю планету. Ввагоне-ресторане яподозвал знакомого официанта изаказал борщ, три отбивных ипирог склюквой. Икомпот. Официант явно удивился, но, наученный горьким опытом, воздержался откомментариев ибыстро спрятал эмоции.
Пока ждал, когда приготовится заказ, яосмотрел ресторан. Гостей, кроме меня, небыло. Бармен соскучающим видом перетирал бокалы, официанты стояли около кухни иочём-то переговаривались. Вдруг две тёплые ладошки закрыли мои глаза имятное дыхание обдало мою щёку:
—Угадай кто?
—Сдаюсь. Память ухудшилась из-за плохого здоровья.
—Нувот,— меня отпустили, инапротив уселась девушка лет тридцати спепельными волосами. Строгие черты лица, квадратные очки, деловой костюмчик воблипку. Смахивает наочень сексуальную училку.— Серьёзно, неузнаёшь?
—Нет.
Она мило сморщила носик ипротянула:
—Аяведь молилась Мокоши, чтобы тывыздоровел. Так волновалась— иради чего? Чтобы тыменя даже невспомнил! Хотя ладно, тебе простительно. Если быяполежала вкоме, то, наверное, нетолько быдрузей позабыла.
—Амыдрузья?
