Явнимательно следил засостоянием Анновой— уменя небыло цели, чтобы она умерла отразрыва сердца.
—Тытоже напросилась. Ненужно ходить мимо болота, вкотором живут Кикиморы,— прогромыхал я.— Аесли быеёруку распылило иона осталась быинвалидом?
—Свыскочками только так!
Для второй сцены яиспользовал восстание домовых— однажды эти милые пушистые ребята подняли бунт, потому что имповоскресеньям неставили блюдце молока ипеченьку. Ну, традиции постепенно забывались, люди верили вдраконов ихимер, адомовых начали считать чуть линеглупым суеверием. Водно прекрасное утро домовые повалили наулицу— волна хаоса распространилась повсей стране. Она сметала всё насвоём пути, как стихийное бедствие. Сдомовыми ненужно было сражаться, ноточувство, когда тыстоишь посреди улицы исмотришь, как натебя несётся волна домовых… Пробрало даже меня тогда докостей.
Явыбирал самые яркие ивпечатляющие воспоминания, чтобы показать ихАнновой спомощью иллюзий. Это затянулось нанесколько часов.
—Больше небуду…— струдом выдавила Аннова, встретившись созёрными русалками, наводящими ужас.— Японяла, поняла… Ябольше небуду никого обижать…
Уложив еёспать, явыскользнул вкоридор инаправился всвою комнату, нонеожиданно передо мной выскочил Крабогном ивыпалил:
—Жопа Егора!— онзапнулся ипоправился:— Егор вжопа!
Яразвернулся напятках ипобежал вобщежитие физиков, ноКрабогном вцепился вмою штанину ипотащил меня впротивоположную сторону, кстихийникам. Комната Анновой находилась скрая, Крабогном жевёл меня вглубь общежития. Уобщих душевых япритормозил— удвери стоял парень инервно озирался, изнутри доносился шум, копошение исдавленные возгласы. Я, нескрываясь, подошёл ипопытался протиснуться внутрь, нопарень, стоящий настрёме, вцепился вмой воротник идёрнул меня назад. Янестал тратить время наобъяснения иуговоры, просто ибез изысков вырубил его ударом вподбородок ишагнул через порог.
Егор, облачённый вжировой доспех, отбивался отпятерых парней— все старшекурсники. Он, словно мячик, отскакивал отодного хулигана кдругому, которые, как нистарались, немогли пробить его защиту. Ураковин валялся Александр Стахович— сын императора потерял весь лоск ивысокомерие инеловко, сильно пошатываясь, пытался подняться ивсякий раз падал обратно, растягивался наокровавленном кафеле. Сотрясение мозга, неменьше.
—Шёл бытыотсюда, чудик,— процедил один изхулиганов.
—Или хочешь лечь рядышком?— подхватил другой, ткнув пальцем вАлександра.— Будешь потом всем рассказывать, как валялся вобнимку симператорским сынком!
—Так дело только вего происхождении?— явздохнул.
—Акогда ещё такой случай представится?— загоготали хулиганы.— Пнуть настолько важную шишку? Хотя… Пинать нужно было вчера, когда ещё папаша нелишил его престола.
Яразозлился иприказал:
—Ноги вруки— ивалите.
—Аточто? Расплачешься?
Без предупреждения мне вспину выстрелил здоровенный фаербор. Если бынебоевой опыт ихорошая интуиция, всё, что находится ниже шеи, превратилось бывхорошо прожаренный стейк. Явыставил теневой щит— во-первых, потому что сильно рассердился, аво-вторых, никто изэтих недоумков всё равно непоймёт, какую способность яиспользовал. Мне нехотелось сними драться, опускаться доихуровня. Было бынеплохо выставить ихидиотами… Подарок Ледяного Дракона нетолько усилил мою ментальную защиту, ноипрокачал способность внушения, что вообще-то непредполагалось. Яприкрыл глаза, концентрируясь, иударил ментальными щупальцами— наложил гипноз, который моментально слетит, стоит кому-нибудь обратиться кэтим болванам.
—Ты— петух, который непрерывно кукарекает. Ты— свинка, которая хочет сделать грязную лужу посреди главного холла ивываляться вней. Аты… Ты— дикий волк, который прячется отлюдей ивоет наЛуну…
Спустя минуту пятеро студентов, искренне считающие себя различными животными, выбежали издушевых ипомчались покоридору, кукарекая, воя, хрюкая, мыча ичирикая. Александр проводил ихвзглядом, сцепил зубы и, почти всем весом навалившись нараковину, спревеликим трудом поднялся. Егор бросился кнему, чтобы помочь, новместо благодарности получил грязную ругань ивиновато отступил.
—Ябыисам справился!— прорычал Александр иуставился наменя снеприязнью.— Послал свою шавку следить замной?
Ясхватил его зашиворот, придвинул поближе иледяным голосом произнёс:
—Несмей оскорблять моих друзей. Никто затобой неследит, аЕгор оказался здесь, потому что…— яповернулся ктому ивопросительно приподнял брови.
—Следил заСашей,— сготовностью закончил Егор.
—Вот видишь… Что⁈— япотёр виски.
—Мне нехотелось спать, иярешил прогуляться. Случайно встретил Сашу изаметил, что заним крадётся шесть человек.
—Знаете что? Мне неинтересно,— Александр выпрямился, вытер кровоточащий нос рукавом ипошёл квыходу.— Выпросто чокнутые.
—Нутак порадуйся,— яхмыкнул.— Только чокнутые будут помогать такому заносчивому засранцу, как ты.
—Никакой благодарности!— под смех Егора ятрагично воздел руки кпотолку.
* * *
Спальня Виктора Викторовича, раннее утро.
Директор спал ивидел прекрасный сон: великолепный яблоневый сад был весь вцвету, лёгкий ветерок гонял поаллее белые лепестки, агде-то вдалеке оркестр играл классический вальс. Виктор Викторович наслаждался спокойным отдыхом— директорская должность вытянула изнего все соки, ему хотелось просто лежать инедвигаться. Онперевернулся надругой бок, пытаясь поудобнее устроиться, ивэтот момент его скальп пронзила острая боль. Онвскрикнул ипроснулся.
Вроде быничего странного. Наверное, приснилось. Виктор Викторович приподнялся ивспушил подушку, новолосы вдруг сильно натянулись, словно кто-то пытался ихвырвать. Его пробил холодный пот. Оночень любил свои волосы. Оносторожно ощупал свою голову отлба дозатылка, пальцы тоидело натыкались накакие-то эластичные комки, которые тем неменее намертво запутались вволосах.
—Дачто такое⁈— взревел Виктор Викторович исел накровати. Подушка оттянула голову назад, едва неоторвав скальп. Наколени шлёпнулось что-то твёрдое ихолодное. Онвзял это иподнёс кглазам. Маленький железный тюбик снадписью «Момент». Итаких тюбиков было много. Кто-то пробрался кнему вспальню изавалил его кровать использованными тюбиками клея! Его волосы, его великолепные волосы… Дачтобы избавиться отклея, ему придётся мыть голову ацетоном!
Анна Викторовна была абсолютно права. Сегодня случилось страшное. Ничего ужаснее ипридумать невозможно!
Сяростной руганью директор встал, придерживая подушку руками, ипотопал вванную, нодверь почему-то неоткрылась. Ондёрнул дверную ручку сильнее, иона отвалилась— осталась лежать вего ладони, насмешливо поблёскивая. Виктор Викторович присмотрелся ивспомнил каждое нецензурное слово, которое слышал завсю свою жизнь: дверные швы были залиты клеем, при всём желании дверь просто невозможно открыть, она была запечатана намертво.
