Девять утра. Комиссары только что пришли и разбирают почту. В других кабинетах сидят инспекторы в пальто и шляпах. Ждут и болтают.
Звонок. Время доклада. Комиссары входят в кабинет своего шефа, начальника уголовной полиции. Кабинет как кабинет, обставленный мебелью красного дерева. За окнами залитая солнцем Сена. Здесь царит атмосфера сердечности. Лишь некоторые из присутствующих приоткрывают папки и обмениваются короткими фразами.
–Как с делом Бару?
–Шофера отпустили. Но будем следить: совершенно очевидно, что он врет.
–В Ла-Виллет убийство с целью ограбления. Кто им занимается?
–Будапешт сообщает, что два международных афериста выехали вчера в Париж.
Один за другим комиссары покидают кабинет и в свою очередь приглашают к себе нужных им инспекторов.
–Как с твоей вчерашней слежкой?
–Женщина ночевала в меблированных комнатах на улице Вавен.
–Одна?
–С клиентом, но тот через четверть часа ушел. Я проследил за ним.
Посетители ждут приема; они вовсе не так счастливы, как можно было бы подумать. Очень хорошо одетый невысокий молодой человек утирает тонким платком лоб. Ему к начальнику отдела по борьбе с наркотиками.
–Садись. Что ты наврешь мне сегодня?
–Я никогда не вру,– мямлит тот.
–Кто снабдил Педро порошком?
Педро, платный партнер для танцев, умер вчера, приняв слишком большую дозу кокаина.
–Это не я.
–А может, Рита, твоя любовница, которая спала и с ним тоже?
–Неужели вы хотите сказать?..
Он напускает на себя целомудренный вид. Комиссар, продолжая допрос, подписывает почту, потом медленно поднимает голову и начинает перечислять целый список обитателей Монмартра, словно все они – его близкие друзья. Дело осложняется замысловатыми постельными отношениями, угрозами убийства, появлением женщины, которая танцевала с Педро, и какого-то командира кавалерийского эскадрона. Во всем этом сам черт ногу сломит. Тогда комиссар нажимает кнопку и небрежно говорит появившемуся инспектору:
–Посади-ка эту скотину за решетку. «Скотина» делает большие глаза и чуть не плачет:
–Я все скажу. Я честный человек. Мой отец был государственным служащим… Порошок ему продал Большой Додо…
–Следующий,– говорит комиссар.
Таких дел у него каждый день несколько, и все они достаточно сложные. Но он лучше, чем кто бы то ни было знает всех этих Жозе, Педро, Больших Додо – в общем, всю эту компанию. Время от времени он звонит вниз, в отдел гостиниц.
–Это вы, старина? Гляньте-ка, кто там спал вчера с Ольгой, ну, этой, веснушчатой, в гостинице «Пигаль»? Спасибо… Нет, ничего серьезного.
В приемной очень приличный господин с орденом Почетного легиона ждет, когда его примет главный шеф. Он уже в возрасте; чувствуется, что ему привычнее заставлять ждать, чем дожидаться самому. Наконец его приглашают. В руках у него светлые перчатки и трость с золотым набалдашником.
–Господин начальник…
–Господин… Присаживайтесь.
–Дело у меня очень щекотливое… Я… Не знаю…
И вот он уже плачет. Какие только люди не плачут в этом кабинете! Начальник терпеливо ждет. Он привык. Потом мягко пытается помочь:
–Речь идет о вашей дочери?
–Нет… О жене…
Короче говоря, она попросту сбежала с каким-то альфонсом. При этом забрала с собой двести тысяч франков, что уже хуже.
–Вы хотите, чтобы я возвратил вам деньги?
Господин делает отрицательный жест, шмыгает носом, сморкается.
–Чтобы я арестовал альфонса?
Нет! Нет! Нет! Не в этом дело.
–Я хочу, чтобы вы вернули мне жену. Скажите ей, что я не стану ее упрекать. Это из-за людей, из-за дочери, понимаете?
Начальник снимает трубку.
–Попросите инспектора Бара… Это вы, Бара? Скажите, вы ничего не слышали о госпоже «X»? А? Как вы сказали?.. Ладно… Улица Токвиля? Спасибо, старина.
Он смотрит на собеседника уже с меньшей жалостью.
–Признайтесь, это случилось по вашей вине.
–По моей?
–Да, по вашей. В вашем возрасте и положении следовало бы вести себя поосмотрительнее.
–Но…
Теперь господин краснеет. Он уже жалеет, что пришел сюда.
–Пусть вам было любопытно, ладно. Но вы взяли в привычку водить жену в места, где ей бывать не следует, втягивали ее в оргии, которые…
–Откуда вы знаете?
–Она вошла во вкус…
И вот уже слышатся всхлипывания, за которыми следует полное признание.
–Это больше не повторится, клянусь. Это все друзья… Уговаривали развлечься… Верните мне жену и…
В приемной еще двадцать человек. Начальник встает.
–Я сделаю все возможное. Идите. Ваша жена находится в квартире на улице Токвиля, но вы туда не ходите…
–Думаете, вам удастся?
–Сегодня вечером она будет дома,– отвечает комиссар и добавляет, повернувшись в сторону приемной:– Следующий.
Опять мужчина в возрасте, с орденом и все прочее. И снова в слезах.
–Мой сын…
–Чек без покрытия?
–Поддельный…
–Что он натворил?
–Ничего.
Начальник пожимает плечами. Он знает сотни, тысячи этих папенькиных сынков, которые от безделья в один прекрасный день решаются подделать подпись, начинают нюхать кокаин или впутываются в какую-нибудь гнусную историю.
–Лучше бы вы заставили его работать.
–Он не хочет…
Дальше, следующий! Дело надо попытаться уладить, и не потому, что эти люди того стоят, а потому, что такие скандалы бесполезны, если не опасны.
–Как вы говорите, мадам?
–Он избил меня до крови. Взгляните… Худощавая бледная женщина, с искаженным красивым лицом. Говорит приглушенно и торопливо. Начальник смотрит на нее, словно пытаясь что-то вспомнить.
–В самом деле? Муж вас избил?
–Смотрите…
Ай-ай-ай! Она уже расстегнула блузку и показывает плечо и грудь.
–Прошу вас… Я…
Поздно. Нервный припадок. Это истеричка. Она разыгрывает эту сцену во всех парижских комиссариатах. Но она не настолько больна, чтобы поместить ее в психиатрическую лечебницу.
–Уведите ее потихоньку. Следующий.
Во всех кабинетах непрерывно звонят телефоны, но никто не выходит из себя. Эти спокойные, уравновешенные люди ведают всеми тайнами Парижа и даже Франции. Они не похожи ни на Шерлока Холмса, ни на Рультабийля[19], ни даже на г-на Лекока[20]. Это большей частью степенные обыватели, которые с удочкой в руках ждут часа, когда выйдут на пенсию, переселятся в деревню и будут возиться в саду.
