А письма все идут и идут: одни короче, другие длиннее. Все ли нужно проверять? Другими словами, нужно ли вести расследование в Реймсе, Шалоне, Блуа, Орлеане и Понтарлье одновременно? Быть может, в письмах одно вранье, а быть может, в каком-то и есть крупица правды.
Вот начались расспросы водителей такси. Невозможно представить себе роль таксистов в расследовании уголовных дел; впрочем, нет, возможно, если учесть, что в каждом деле так или иначе замешано по крайней мере одно такси. Газеты пишут: «Мужчина, одетый в светлое пальто, в мягкой шляпе, около пяти часов вечера взял такси в районе Северного вокзала». Пятьдесят, сто водителей сажали людей в светлых пальто в районе Северного вокзала. Они начинают давать показания. Воображение у них разыгрывается. Все находят, что их пассажир вел себя как-то странно и нервно.
–Я отвез его к большому кафе на площади Оперы… Расследование перемещается на площадь Оперы.
–Я отвез своего к Булонскому лесу, где его ждала женщина в зеленом…
Уф! Теперь нужно искать женщину в зеленом. И тут же в газетах появляются сообщения о трех-четырех десятках женщин в зеленом.
Убийца постоянно находится в курсе расследования. Он читает все ежедневные газеты. Ему известно все, что затевается.
–Судебно-медицинский эксперт в своем заключении сообщил, что преступление совершено с помощью небольшого молотка; его острые кромки свидетельствуют о том, что он сравнительно новый…
Теперь нужно посетить все магазины, торгующие молотками. В них ежедневно продают десятки молотков. А воображение у продавцов тоже работает. Все заметили покупателей с подозрительными манерами.
Комиссар сидит в кабинете и рвет на себе волосы, а газеты начинают говорить о том, что расследование зашло в тупик.
И вдруг в одно прекрасное утро – неожиданность! Арестован человек, считать которого убийцей есть вполне веские основания. Его доставляют в уголовную полицию Он громогласно протестует и грозит пожаловаться своему депутату. Его начинают допрашивать; он отказывается отвечать. Ему суют под нос доказательства; он энергично от них открещивается. И тогда, черт возьми, его начинают допрашивать с несколько большим пристрастием. Известно, например, что человек, который со вчерашнего дня ничего не ел, сопротивляется уже с меньшим упорством. И подозреваемого забывают накормить. Кроме того, известно, что десяти-двенадцатичасовой допрос выдержать трудно.
Полицейские сменяют друг друга. Каждый задает вопросы в течение двух-трех часов, после чего его сменяет отдохнувший коллега. Арестованный стоит. Комиссар сидит. К тому же он ест и пьет, а тот с завистью на него смотрит.
–Признайтесь, старина, и вам принесут пива.
–Я не убивал.
–Вы дурак.
–Я не убивал.
–Что вы делали на Мобежской улице?
–Я не убивал.
Арестованный уже шатается. Силы его на исходе. Ему страшно хочется пить.
–Сядь-ка лучше к столу.
Какая насмешка! На краю стола лежит толстенный бутерброд с ветчиной.
–Послушай… Скоро все будет позади. Сознаться мы все равно тебя заставим…
–Я не убивал.
Комиссар уходит, на его место садится бригадир.
–Есть хочешь?
–Хочу.
–Тогда сознайся.
Так происходит во всех странах мира, с той только разницей, что в свободной Америке арестованного иногда подвешивают за руки или за ноги – чтобы освежить память. Существуют и другие приемы.
Хорошо это? Плохо? Судить не берусь. Знаю только одно: большинство убийц поначалу всегда запирается очень энергично, и если в этот момент им поверить, то они и потом будут успешно продолжать свои подвиги.
Кроме того, все это уже в прошлом. Уже несколько месяцев во Франции действует новый закон, в корне изменивший методы полицейской работы. Предположим, человек, находящийся в кабинете уголовной полиции, сознался. Наличие сообщников он отрицает. Ему доказывают обратное. Появляется необходимость пойти к нему домой и найти имена сообщников. Так вот, чтобы сделать этот небольшой визит, прежде всего нужен следователь (если дело происходит ночью, добраться до него нелегко, да и днем они страшно заняты). Далее необходимы два официальных свидетеля. И в довершение всего закон требует, чтобы при этом присутствовал сам подследственный со своим адвокатом. Все это занимает часы, иногда даже дни. А тем временем сообщники, которые не связаны таким количеством формальностей, входят в дом и уносят или уничтожают все доказательства.
Так что же, пусть лучше произойдет судебная ошибка? Конечно, нет. Они редки, но все же случаются… Трудно в этом споре принять чью-либо сторону. Я хочу отметить одно: следствие это затрудняет. Ведь, в конце концов, что такое следствие? С одной стороны, это господин, совершивший без свидетелей дурной поступок и в большинстве случаев имевший достаточно времени, чтобы принять многочисленные меры предосторожности. Некоторые преступления готовятся в течение месяцев. С другой стороны, это комиссар, который с трудом лавирует среди множества административных и экономических формальностей.
Допустим, у преступника есть личный самолет, и он летит на нем в Германию. Никакой комиссар не может зафрахтовать самолет и пуститься в погоню за преступником. Даже если ему это и удастся, то сбить самолет преступника он все равно не сможет. Допустим, он нагонит его в Германии. Однако на аэродроме он окажется бессильным. На иностранной территории невозможно просто так арестовать человека или даже требовать его ареста. Для этого нужен ордер на экстрадицию, а чтобы его получить, требуется как минимум несколько дней.
На самом же деле произойдет вот что. У преступника, который располагал временем для подготовки, документы будут в порядке. А у комиссара – нет. И немецкие власти арестуют комиссара.
Случай это, конечно, исключительный, такое происходит не каждый день, но все-таки происходит, и нередко; преступники поступают так в том числе и для того, чтобы обмануть таможню.
Есть игра, которая, по-моему, очень точно воспроизводит описываемую мной ситуацию: один из играющих прячет в комнате какой-либо предмет, а другие должны его отыскать. Не находите ли вы, что проще надежно спрятать предмет, чем потом его обнаружить?
Часто приходится слышать, что английская полиция вдохновила почти всех писателей детективных романов. То же говорят и об американской, и о немецкой полиции. А вот о чем никогда не говорят, и зря: по статистическим данным, меньше всего преступлений остается безнаказанными именно во Франции. А какие красивые снимки нам приходится видеть: английские полицейские с переносными радиостанциями, американские полицейские на специальных катерах!
Наша уголовная полиция скромнее. Ее комиссары даже не чемпионы по боксу. Они иногда носят готовые костюмы и чаще всего выглядят как средние французы. Бюджет их тоже скромен; зарабатывают они ненамного больше банковских служащих. Часто вам приходится видеть их фотографии в газетах? Вы знаете их имена? Эта горсточка людей считает себя государственными служащими и ничем больше.
