—Извини, Саш, номне кажется она невсебе,— прервала мои мысли Ленская.— Идет разговаривает скем-то или сама ссобой. Унее галлюцинации что ли?
Удаляясь отнас, Талия действительно говорила вслух, непонимая, что сРодериком можно общаться беззвучно. Янехотел, чтобы виконтесса делала таких выводов омоей подруге исказал:
—Тыжевидела призрака, который поднимал ввоздух цветы над гробом. Вот сним она иговорит. Просто его сейчас невидно. Нет, Талия несумасшедшая, просто она несколько иная. Она добрая, очень открытая иискренняя. Она говорит то, что думает, ипочти неумеет лукавить. Аеще она ценит дружбу. Исдружбой яеенесколько подвел. Неподержал еетогда, когда она наэто рассчитывала. Конечно, янедолжен поддерживать все еевыходки, нотак или иначе, она надеялась наменя. Она искренне верила, что говорит возле гроба именно то, что нужно сказать. Она хотела успокоить людей, плачущих поАйлин. Нопонимаешь сама, ееблагие усилия могли повернуться очень скверно, если быневмешалась Артемида.
—Это было что-то невероятное! Яотходила сКатей ксклепу Разуваевых, исмотрим твориться такое: яркий свет, огромная фигура богини. Отееголоса даже сердце замерло. Правда, что тыпомог душе Айлин?— спросила Светлана.
—Тыневеришь словам богини?— яулыбнулся, взял епод руку, имымедленно пошли арке.
—Как ясмею, граф Елецкий. Конечно, верю. Только яневсе поняла, что она сказала. Вмоем классе говорят, что ты— очень сильный маг ивсе это случилось благодаря твоей магии. Правда?— еелицо осветило низкое солнце, когда мывышли изтени, ивэтот момент волосы показались рыжими, аглаза приобрели бирюзовый оттенок.
—Втвоем классе слишком много фантазируют,— отозвался я, оглядывая стоянку: почти все эрмимобили разъехались. Только что ввоздух поднялась последняя изстоявших вимана, сверкнула насолнце бронзовым боком ибыстро набрала высоту.
—Ты, скромничаешь, граф Елецкий. Скажи правду мне, как своей девушке. Или яуже перестала быть ей, раз перед твоей подругой-баронессой больше ненадо разыгрывать никаких сцен?— виконтесса замедлила шаг, пытаясь заглянуть мне вглаза.
Когда меня пытаются прижать, ялюблю отвечать вопросом навопрос. Испросил:
—Атыхочешь быть ей, зная, что уменя еще есть Ольга Ковалевская?
—О, граф, это предложение? Тоесть ты, сейчас предлагаешь мне стать твоей девушкой, да? Мое сердце замерло… Ах!— она остановилась иприложила руку кгруди.— Вот снова бьется! Теперь неистово бьется! Тывсамом деле предлагаешь мне, стать твоей девушкой наравне сКовалевской?
Ярассмеялся даже, забыв нанекоторое время оТалии:
—Какая жетыхитрая комедиантка! Ах, госпожа Ленская, ядолжен убедится так линеистово бьется твое сердце,— янакрыл ееладонь, лежавшую налевой груди. Исказал негромко:— Затвоей ладошкой неслышу, есть оно вообще. Убери руку.
Она подчинилась, позволяя мне ощутить пальцами ееюную, новесьма полновесную грудь.
—Стучит?— прикрыв глаза, спросила Светлана.
—Тихо. Япытаюсь понять, что оно желает мне сказать,— неотпуская еегруди, яобвил виконтессу свободной рукой.— Ведь сердце честнее этих губ, которые умеют говорить очень лукавые вещи. Правда?
—Этих что ли?— Ленская, привстав наносочки, потянулась комне, имыснова слились впоцелуе.
—Мне кажется, ночь ведьм для нас может стать жаркой,— сказал я, разжав объятия.
—Помечтай, нонеувлекайся слишком фантазиями,— Света ловко выскользнула ихмоих рук.— Итымне неответил.
—Тымне тоже,— заметил я.
—Неостается ничего другого, как отложить эти вопросы довторника,— она рассмеялась, довольная своей игрой. Когда мыподошли ближе кпарковочной площадке, предложила:— Может отвезти тебя домой? Могу влюбую точку наЕлисеевском. Мне все равно попути.
—Уговорила,— согласился я, рассудив, что ждать эрмик уСадов Персефоны может выйти долго, даиглупо отказываться отстоль приятной поездки.
Мыподошли ксеребристой «Электре-24» ивиконтесса открыла пассажирскую дверь:
—Прошу, ваше сиятельство. Светерком досамого дома.
—Тыводишь сама?— яустроился намягком кожаном кресле.
Она села рядом ивставила ключ скристаллом марсима вскважину. Тут жевключилась голубая подсветка, негромкого загудел генератор.
—Да!— Ленская тронула серебристый рычажок, переключая турбину навысокие обороты.— Хотя папа первое время настаивал наизвозчике. Ившколу онмне пока наэрмике непозволяет. Заканчивается наша школа, имне немногого грустно. Осталось меньше месяца довыпускных, ачто дальше… Дальше взрослая жизнь, много свободы инеопределенности.
—Какие планы после школы?— яприоткрыл окно, щурясь отлучей низкого солнца.
—Поверишь? Никаких! Вот нехочу язаранее загадывать истроить эти планы, как делают почти все,— она дала машине плавный ход, выводя еенадорогу.— Хочу хотя бымесяц отдохнуть. Может быть слетать наКипр или дальше вКубинскую губернию, итам под плеск теплых волн понять, чего жеянасамом деле хочу. Родители неторопят меня, ияблагодарна имзаэто. Может даже пробездельничаю год. Аты, как яслышала, собираешься ввоенную академию. Вроде как всуворовку. Впермскую или вРедутах?
—Уже неуверен, Свет. Сложно объяснить, нокое-какие важные люди могут значительно повлиять намои планы,— яподумал окнязе Ковалевском, графе Голицыне иихмасштабной затее воблаго отечества.
—Несмею даже спрашивать, что это залюди,— произнесла виконтесса, глянув украдкой намое строгое лицо.
«Электра» вышла наКременную ипонеслась серебряной стрелой кЕлисеевскому району, обгоняя другие, менее скоростные эрмики.
Дверь мне открыл дворецкий итут жеизвестил:
—Приезжали квам, ваше сиятельство, тежеважные господа, что были недавно. Как их…— онвзял листок стумбочки, надел очки изачитал:— Захаров Иван Ильич изканцелярии Надзора Чести иПрава. Исним еще какой-то важный человек вчерном костюме иочках.
—Что жони без предупреждения? Чего хотели?— яразулся, сунул ноги втапочки. Нагубах еще чувствовалось тепло отпоцелуя Ленской, которым она наградила меня напрощанье всалоне «Электры».
—Вот ятак ихиспросил. Говорят, были проездом. СРезников ехали. Хотели свами пообщаться, номне причин, разумеется, открывать нестали,— сообщил Антон Максимович.
Якивнул, прошел кнашим охранникам, полюбопытствовав, ненаблюдал лизанашим домом кто-то еще, как прошлый раз. Попросил ихусилить бдительность наближайшее время. Помня свежий разговор сЕграмом Сухровым, яисам вполне понимал, что раненые «волки» могут быть особо опасны после сожженного клуба ипечальных событий вШалашах. Остатки банды Лешего могли пойти насамые отчаянные шаги.
После этого яподнялся кмаме, обдумывая как лучше донести донее свое беспокойство, при этом неслишком ееразволновать.
