Ящелчком выбросил сигарету ибросился изкомнаты. Сбежал полестнице вниз, едва нестолкнулся сдворецким ипонял, что опоздал: «Леда» слегким гудением проплыла мимо окон всторону Нижегородской. Погоня неимела смысла. Оставалось одно: скинуть сообщение маме, ноона почти всегда невнимательна кэйхосу, если только неждет весточки откого-то.
* * *
Сегодня они решили небаловать себя визитом вдорогие рестораны, апоужинать в«Эмили»— небольшом ресторанчики при гостинице «Ноттингем», где остановился Майкл. Елена Викторовна знала, что прежде Милтон проживал вотносительно недорогом гостевом доме где-то возле Палат Перуна, ипереехал в«Ноттингем» незадолго дотого, как укакого-то его друга случилась неприятность, связанная сбольшим пожаром. Графиня даже подозревала, что Майкл переехал сюда ради нее, потому как онстеснялся своей ограниченности всредствах, нопри ней старался никак непроявлять это. Прошлый раз, когда они провели вечер вресторане «Осенний сад», графиня отлучилась втуалетную комнату икогда вернулась, тозастала Майкла, выгребавшего даже мелочь изкошелька, чтобы оплатить счет. Все равно унего нехватило, иЕлена Викторовна заплатила занего. Потом англичанин оправдывался, говорил, что забыл несколько купюр вномере вкармане сюртука. Это выглядело так смешно, что Елецкая лишь поцеловала его вгубы, чтобы закрыть этот вопрос ипрервать его жалобное смущение. Вцелом тогда они провели приятный вечер: покатались настаром пароходике поМоскве-реке, прошлись понабережной, долго сидели налавочке впарке, глядя назвезды. Майкл целовал ееигладил ейноги одновременно сострастью исмущением, апотом отвез домой.
«Милый мальчик»,— думала Елена Викторовна, когда онласкал ееруку вэрмимобиле,— «Как онсильно хочет меня. Хочет, новсячески сдерживает себя»,— она это чувствовала нетолько потверди вего штанах, когда они почти случайно прижались друг кдругу, ночитала вего глазах идаже голосе.
Они подъехали ксерому шестиэтажному зданию гостиницы состальными рыцарями увхода.
—Прошу, моя прекрасная леди,— Милтон услужливо открыл двери «Леды» выпуская графиню ипротянул ейруку:— Кстати, чтобы нам непришлось долго ждать как прошлый раз, язаказал столик именю— все, что тылюбишь: форель по-шотландски, нисуаз сгусиной печенью испаржу под Дор Блю. Все должно быть готово кнашему прибытию. Авино выберешь сама.
—Спасибо, дорогой!— Елена Викторовна очень хотела его поцеловать, ноони были налюдях, исейчас это выглядело бынеловко. Кроме того, она стеснялась, что Майкл намного моложе ее, хотя сам Милтон утверждал, что она выглядит как его ровесница.
Ихстолик располагался вуглу возле окна, ровно напротив полотна сизображением Nottingham Guild Hall. Вбронзовом подсвечнике горели свечи, ихблеск играл напозолоте тарелок, награнях хрустальных бокалов инастоловых приборах. Рядом уже ожидали холодные закуски ввазочках голубого стекла.
—Майкл, здесь чудесное место! Мне очень нравится. Нехуже, чем в«Осеннем саду»,— возрадованно признала графиня.
—Прошу, Леночка,— Майкл отодвинул кресло, помогая ейустроится застолом.
Вскоре подошел официант. Графиня пару минут выбирала вино, водя пальчиком построкам меню. Наконец остановилась наполусладком изколлекции Энрике Мендоса.
Ктому времени, когда подали форель, они уже успели выпить треть бутылки. Майкл говорил тосты, восхваляя еекрасоту иобаяние— графиня слушала его, розовея щеками ислегка пьянея отэтих слов инечастых глотков избокала. Когда подали рыбу, зажаренную дохрустящей корочки, начиненную сыром иособыми травами, разговор плавно перетек ктому, как трудно Елене Викторовне после смерти мужа. Потом они немного поговорили оПетре Александровиче, оего научных работах, исследовании древних виман. Майкл непервый раз проявлял себя весьма начитанным вэтой области изадавал много вопросов, накоторые Елена Викторовна незнала ответа. И, если честно, эта тема для нее было скучна.
—Тынехочешь подняться комне вномер?— спросил Майкл, отведя всторону взгляд, тихо-тихо добавил.— Там можно целоваться инас никто неувидит.
—Мой милый мальчик,— так жетихо произнесла графиня, наклонившись кнему.— Да, ясудовольствием посмотрю, как тыживешь. Давай прихватим ссобой это вино.
Они так исделали. Только Майкл заказал вномер еще фрукты иконфеты.
Номер Милтона состоял всего изодной комнаты, затодовольно просторной, обставленной совкусом мебелью впричудливом Никольском стиле. Коричневатые сзолотистым шитьем шторы прикрывали два окна, выходивших наКупеческий проспект. Напротив них располагаясь большая кровать идве тумбочки, слева стол навитых ножках кресло истулья.
—Япокурю, пока непринесли заказ,— сказала Елена Викторовна, подошла кокну идостала коробочку «Госпожа Алои».
Майкл помог ейприкурить, икогда она повернулась кокну, обнял ее, прижимаясь сзади. Графиня ягодицами чувствовала его нестерпимое возбуждение, истояла, закрыв глаза, забыв огорящей сигарете. Когда англичанин начал нежно целовать еешею, она прошептала:
—Майкл, тыеще совсем мальчик. Зачем ятебе?
—Тымоя девочка. Ялюблю тебя,— ответил он, положив руки нагруди. Пожалуй, это было одно изсамых смелых его прикосновений исамых трепетных занедолгую историю ихотношений.
Графиня молчала, позволив ему расстегивать пуговицы сбоку наплатье. Потом спохватилась:
—Сейчас принесут заказ.
Ипочти вэтот миг вдверь постучали.
—Ябыстро…— Милтон подошел кдвери, принял изрук паренька тяжелый поднос, сунув тому десять копеек чаевых ивернулся кграфине.
Они выпили еще потрети бокала, сидя накровати ипридвинув журнальный столик. Потом, Майкл прошептал:
—Леночка…— ипотянулся кней.
Елена Викторовна поняла, что сейчас произойдет изакрыла глаза. Руки англичанина бережно уложили еенакровать ипринялись неторопливо расправляться сзастежками платья.
—Майкл, тыжесовсем ребенок для меня…— прошептала она состраданием итомлением налице.
Оннеотвечал, осыпая еелицо поцелуями, обжигая ими оголившиеся плечи иверхнюю часть груди, пока еще скрытую черным кружевным бельем.
—Мой дорогой, ненадо,— графиня вывернулась изего руки иотползла кизголовью кровати.
Наней остались лишь черные чулки икружевное белье. Хотя бюстгальтер был расстегнут, иона придерживала его, словно важный атрибут приличия.
—Леночка, пожалуйста!— англичанин сжаром смотрел нанее, расстегивая брюки.— Если бытызнала, как ядолго мечтал отебе!
Пока Милтон торопливо раздевался, висела тишина, разбавленная лишь шорохом одежды иего порывистым дыханием.
