—Да, конечно. Твоя жекомната сгорела. Мне интересно, где будешь спать ты? Иди вгостиную, спи там надиване. Или ложись наэтом диване,— она указала насвой широкий, стоявший уокна.
—Мам, нунесердись. Это жемолодость. Будь снисходительна,— обнял ееипоцеловал вщеку.— И, пожалуйста, неговори ничего родителям Светы. Для них она осталась ночевать укаких-то там сестер.
—Саша, адальше? Что будет дальше? Завтра тыприведешь наночь Ольгу Ковалевскую?— она чуть расслабилась, чувствуя мою магию «Капель Дождя».
—Атебя это тоже расстроит? Мне она очень нравится уже непервый год. Тыжезнаешь. Я, возможно, женюсь наней,— видя, что графиня собирается закурить, ятоже достал сигареты.
—Жениться накнягине Ковалевской? Как японимаю, наЛенской тытоже собираешься жениться?— язвительно спросила Елена Викторовна.
—Возможно, когда узнаю ееполучше,— ящелкнул зажигалкой иподнес ееккончику сигареты графини.
—Это ненормально, Саш. Очень ненормально! Упорядочного мужчины должна быть только одна жена,— она прикурила.
—УПеруна ихмного, унашего императора Филофея Алексеевича две, уего отца было три…— начал перечислять я.
—Нотынебог инеимператор,— нетерпеливо прервала она меня.— Увсех нормальных мужчин, которых яуважаю, была иесть только одна жена. Уграфа Голицына одна, одна укнязя Ковалевского, итвой отец всю жизнь любил только меня, даже непомышляя ниокакой другой!
Боги! Чисто женский эгоизм всамом махровом виде! Отец всегда был увлечен работой, онневидел ничего вокруг, кроме виман иихдревней истории. Втовремя как моя мама нет-нет, развевала скуку поездками навечеринку кбарону Евстафьеву. Немогу сказать, что она изменяла отцу, ноуже тогда сЕвклидом Ивановичем отношения унее были более чем дружеские— обэтом мне нираз нашептывала Талия.
—Мам, акак насчет того…— язамялся, думая, стоит лиейобэтом напоминать. Инапомнил:— Того, что тырассматривала вариант, стать женой барону Евстафьеву? Замечу: второй женой. Тебя сдержала лишь потеря графского титула. Так же?— проявляя еще больше нахальства, яприкурил свою сигарету.
—Саша! Что это запретензии⁈— отвозмущения графиня даже задышала чаще.— Янесобиралась занего замуж! Наэтот счет начала распускать слухи Светлана Ионовна. Ияуже три раза тебе говорила, ненадо мне напоминать оЕвстафьеве! Иногда тыстановишься невыносимым! Имне кажется…— она замолчала недоговорив.
—Что тебе кажется?— яподошел кокну, отдернув штору, впуская больше свежего воздуха.
—Что втебе сплошной Астерий! Тыведешь себя возмутительно!— она сжала губы, инаееглаза навернулись слезы.— Будто тынемой сын!
—Мам, нупрости,— явернулся кней, взяв ееладонь.— Как тыможешь так думать? Тыпросто вспомни… Вспомни, как мыуплыли стобой наяхте без папы. Помнишь? Больше суток немогли найти берег, незнали куда плыть, иятебя утешал. Акак мыстобой катались налыжах истолкнулись друг сдругом, итынабила обменя шишку,— яулыбнулся иобнял ее. Насамом деле эти воспоминания были трогательны. Исколько внашей жизни было таких!
—Да,— она кивнула всхлипнув.— Явсе помню. Номне очень тяжело. Иябоюсь затебя. Атыеще приводишь домой наночь девушек. Вот, что яскажу, если вдруг Ирина Семеновна спросит, была лиунас еедочь?
—Она неспросит, если тыейсама обэтом нескажешь. Непредавай Свету,— попросил я.
—Тыуже спал сней?— она затянулась своей длинной иароматной «Госпожа Алои».
—Да,— ятоже втянул всебя дым.— Ноона согласилась прийти кнам, думая, что ябуду ночевать вдругой комнате.
—Тыееобманул? Боги! Совратитель! Как тыможешь так бесчестно поступать⁈ Ятеперь вглаза несмогу смотреть Ленским,— она снова затянулся табачным дымом, сжадностью.
—Необманул, аввел вовзаимно приятное заблуждение. Мам умолодости свои правила. Вспомни, как было увас, когда тызаканчивала гимназию,— явзял еебокал спивом иотпил несколько глотков.
—Молодость. Яисейчас молодая. Все, иди. Нехочу тебя слушать,— она отобрала уменя бокал идопила пиво сама.— Утром зайдешь комне, нужно решить сремонтом твоей комнаты,— сказала она, когда ябыл уже возле двери.— Тыженепойдешь завтра вшколу?
—Если пойду, тонераньше, чем учетвертому уроку. Надо определиться спропущенным зачетом,— якоснулся ручки двери, нонеоткрывая еесказал:— Мам, ненадо встречаться сМайклом. Во-первых, онбританец иесть основания думать, что оннеочень хороший человек. Аво-вторых, ятебя очень ревную как сын. Меня злит одна мысль, что онможет обнимать тебя, тем более целовать.
—Саша, тынеможешь знать Майкла. Оночень хороший человек. Иятебя тоже очень ревную как мать, когда тыприводишь вдом девушек иеще смеешь тянуть ихвпостель. Яхочу, чтобы возле тебя была только одна, та, которая достойна моего сына,— сказала Елена Викторовна, пепел сеесигареты упал напол.
Вот так, обменялись мнениями. Янестал ничего отвечать. Конечно, это разговор непоследний. Особенно втой части, которая касается Майкла, помнению Елены Викторовны, хорошего человека. Скорее быСкуратов предоставил мне более внятные улики. Икопии сгоревших бумаг нужно унего взять.
Янаправился вванную. Попонятным причинам халата уменя небыло, поэтому пошел как есть. Благо, чистые полотенца там имелись всегда сбольшим запасом. Освежившись иприведя себя впорядок, явернулся вгостевую комнату.
Ленская сидела накровати, листая старый журнал.
—Долго я?— яначал неторопливо раздеваться.
—Очень,— она отложила журнал, края синего атласного халата разошлись, угрожая выпустить насвободу ееголые груди.
—Осматривал что осталось отмоих вещей после пожара, имама немного задержала,— объяснил я.
—Говорили, конечно же, обо мне?— настороженно спросила Света.
—Иотебе тоже. Только пусть тебя это небеспокоит. Елена Викторовна может делать строгие глаза идаже произносить строгие слова, нонасамом деле она очень понятливая женщина изнает, что такое молодость,— попытался успокоить виконтессу я.
—Имама разрешила тебе спать вэтой комнате? Теперь, как порядочный мужчина, тыдолжен будешь намне жениться,— Ленская пыталась неулыбаться.
Ну, да, она еще таактриса, иневсегда поймешь, насколько подлинные эмоции наеепрекрасном лице.
—Да, язнаю. Обязан жениться. Натебе инаКовалевской. Лишь быТалия Евклидовна нестала третьей, атоунас выйдет слишком веселая семейка,— яначал расстегивать джаны.
—Вот тысейчас серьезно говоришь?— Света придержала полы халата, так инепоказав мне грудь.
—Дорогая, атысерьезно насчет замужества? Правда хотела бызаменя?— джаны сползли помоим ногам, брякнув тяжелой бляхой ремня.
—Янескажу,— виконтесса, пыталась незасмеяться.
—Тогда раздевайся!— повелел я, освободившись отодежды.
—Елецкий, что заманеры?— попыталась возмутиться она.
