Поворачиваюсь, складываюсь клубком жопой наснег. Пистолет наместе. Топор уног. Всередину силуэта первого бегуна. Сердце колотится. Плавное нажатие. Шванг. Ещё раз. Прицел. Шванг. Шванг. Онделает удивленные глаза, заваливается вперед. Следующий поднимает громадную трубу, украшенную уродливым металлическим черепом, шагает навстречу. Целюсь вгрудь. Неуспею. Сколько уменя ещё патронов?
Выпрямляюсь, берусь затопор обоими руками.
Мой противник резв, носнег его замедляет намгновение иэту фору яиспользую. Перехватил топор повыше иогромной дугой врубил ему всередину ноги.
Попал.
Ещё один громоподобный выстрел прогремел под двором. Но, нев«моего парня». Янеотслеживал результативность огня снайпера, нонад ямой было шестеро, добежал доменя один.
—Ах-хаааааа,— жалобно взвыл противник, округлив глаза инемного сгибаясь.
Стрельба продолжается, как озлобленный собачий лай. Редко игневно.
Поднимаю, замахиваюсь топором. Удар врайон груди, онпопытался блокировать его трубой. Фехтовальщики изнас так себе. Просто ясильнее, аоружие имеет большое «плечо» размаха. Без затей бью снова. Онпадает. Добиваю сокрушительным ударом поголове. Топор соскальзывает, отвратительно откалывая кусок черепа ирасплескивая содержимое. Вопреки тому, что слышал, содержимое черепной коробки показалось мне совершенно красным, анесерым.
Фух.
Последний? Удалось напарнику завалить остальных?
Где Аяз?
—Нестреляйте, фраера, ясдаюсь!— орёт последний. Нестал сражаться вместе совсеми. Крадется.
Тело болит вовсех местах. Привстаю с«карачек» чтобы увидеть над сугробами недобитого гопника. Левая рука опирается натопор как напосох, правая дохруста пальцев сжимает вальтер. Предательски дожат руки, ствол ходит ходуном.
—Переговоры, малой?— ору наугад, пытаясь унять дрожь. Если несмогу целиться, несмогу стрелять. Несмогу стрелять, неромантично умру вэтом грязном снежочке.— Тыизкакой банды? Мыотряд Цепеша! Знаешь его?
—Какого Цепеша?
Гред-ддам. Над вселенной грохот выстрела. Поднимаю голову. Кажется, это Аяз завалил последнего оленя.
—Дракулы, твою мать,— бурчу под нос.
—Аяз? Родненький, тыгде? Там же? Яиду.
Явесь вснегу, вчье-то крови, перебирая руками иногами заползаю натрансформаторную будку, которую занял товарищ татарин.
Аяз ранен.
Смотрит незалитым кровью глазом, улыбается, кивает. Ещё жив. Руки наживоте.
Голова, лицо, всё тело вкровь. Враги стреляли наугад, носнег незащитил отпуль. Онвесь изранен, последнего врага застрелил уже наостанавливающемся сердце.
Подполз кего лицу, ловя последние вздохи. Незадавая вопросов, прильнул ухом кего губам.
—Брату передай, люблю его.
Аяз умер. Небыло конвульсий, онпросто затих.
Привстал наколенях, положил ему вруки трехлинейку. Как говорил Лермонтов— «онвстретил смерть лицом клицу, как вбитве следует бойцу». И, соружием вруках.
Дрожащими руками попытался вытереть кровь слица. Повернул глазами кнебу, откуда падали снежинки.
* * *
Привел меня вчувства Иваныч. Выглядело это как пара затрещин помордасам. Оказывается, ясидел над телом ислегка раскачивался, обнимая топор.
Онбез слов понял, что случилось, щупал, проверил нет линамне новых непредусмотренных изготовителем отверстий. Потом залепил приводящую вчувство оплеуху.
После— принялся командовать.
Тело татарина спустили. Грузили содержимое гаража, парни обыскивали убитых. Отыскали ипринесли мой тесак (оказывается, выронил).
Тот парняга сотрубленной всугробе ногой— пытался уползти, преодолел метров пятьдесят. Судя помасштабу кровавого следа, истёк кровью. Трупы врагов раздели почти дотрусов, забрали ценности, нашли два «Макарова», обрез идве странные кустарные конструкции, вроде самострелов. Иполные карманы патронов 5,45кним.
Кровавые следы заносило снегом.
Аяз погиб. Дошли доцеха, мысИванычем вызвали Хана. Хоронить. Онбыл буквально убит горем. Нанаших глазах сего лица спала улыбка. Позвал жену. Поисламской традиции иуважению кпокойному мыпохоронили его втот жедень. Хан читал молитву, жестами показывал, что икак делать.
При помощи навигатора нашли направление Мекки чтобы усадить лицом кней. Хан омыл тело, завернул вчистую ткань.
МысИванычем (вообще могли нагнать для этого толпу студентов, ноограничились только собой) раскопали снег накладбище, долбили окаменевшую землю, копали традиционную «сидячую могилу».
Пока руки трудились, думал, что кроме личного горя есть две новости: первая, жители домов замерзли, вторая, гопники— нет.
Время тринадцать двадцать. Когда вернулись вцех, услышали сказанную шепотом новость— Алик умер.
Сил испытывать какие-то чувства поэтому поводу небыло.
Меня встречали мои парни. Молчаливые. Губы поджаты. Вручил Кабыру винтовку.
—Жаль, что Аяз тебя ненаучил. Никого неуспел. Онумело стрелял. Всех убил. Тыэто, неприми задискриминацию, необижайся, носеверные народы рождали великих стрелков-снайперов. Нам они теперь очень нужны. Тытеперь наш снайпер. Может, другое оружие тебе добудем. Потом.
Кабыр принял винтовку молча, серьезно и, как мне показалось, слегким вздохом.
Глава 7
Большая прогулка
Ниотчаянья, нистыда
Нитеперь, нипотом, нитогда.
А.Ахматова
Ночь. Кто меня остановит?
Правильно, никто.
День тринадцатый, время начало второго. Минус тридцать три. Ветра нет, носнег валит щедро.
Суставы ноют, кожу саднит, нодыхание ровное, желудок вполне себе сыт. Маска охотника, она же«лыжника». Наморду жирный крем отмороза. Сверху дониза шеи— балаклава, единственная белая (забрал себе, несмотря навозмущения). Ибелая жешапка изискусственного меха. Комбез зеленый, тут ничего неподелаешь. Берцы, начистил ихранее найденным бесцветным кремом, три слоя носков. Рюкзак, топор впетли-крепления наспине, пистолет (сам почистил исмазал), тесак (Иваныч мне его подточил), фонарик, бинокль, зажигалка (работает), рация под куртку, перчатки вязаные тонкие, рукавицы замшевые, нашею белый пушистый шарф сцветочками, слегка подсевший телефон-навигатор вовнутренний карман.
Отом, что ухожу, предупредил дежурного поцеху, онудивился, новида неподал. Первая попытка ночного рейда.
Клацнул засов шлюза. Поправил рюкзак. Дышу вшарф. Онпокроется сосульками ивообще надо придумать дыхательную систему похитрее. Ничего. Погнали.
Спальный район. Туда можно скатиться содной изразрушенных стен бывшего первого цеха (обратно только вокруг, через «основной ход»). Для начала хочу подтвердить своё самое чёрное подозрение— все умерли. Бреду тихо, неспешно. Смотрю поокнам. Ниогонька, нидвижения, нидымка. Мертвый сюрреалистичный мир. Итак вывод— все или почти все жители Спального района замерзли насмерть.
