Имыпринялись вваливаться. Вхорошем американском кино унас были быфонарики, присоединенные кавтоматам. Мыдвигались быбесшумно, технично, впечатляюще.
Вреальности же, шарахались как стая бухих подслеповатых слонов. Всамих гермошлемах итак плохо видно, асзапотевшими стеклами тем более. Фонари отдельно оторужия, непонятно зачто хвататься. Топочем, пыхтим, вушах собственное натужное дыхание. Кислород вбаллонах холодный как ад, горло дерёт, безудержно хочется кашлять. Вобщем, ниразу некоммандос.
Тёмный коридор, две шлюзовые двери, хорошо хоть без всяких замков. Открываем правую, светим. Это основная казарма. Возвращаемся вовторую. Как любезно подсказывает память, там какой-то склад. Трупов нет, что ихорошо, иплохо одновременно.
Вернулись вказарму. Тоже следов людей нет. Пойти прямо— будет туннель вгенераторную, лестница навторой этаж (формально напервый уровень, амынанулевом), там что-то вроде штаба. Все время кручу головой. Вказарме куча дверей. Обычных, деревянных, нешлюзовых. Лазарет, каптёрка, туалет, душевые, прачечная, каб.1икаб.2 (что быэто незначило).
Вкакой-то момент Зелёный решил проверить туалет. Или пописать захотел. Внутренний голос некстати напомнил, что отряд Васнецова перед проникновением окропил окрестные снега итам ихбыть недолжно.
Ятак инеувидел, что произошло. Стоял далеко. Мелькание фонарей, раздался чей-то гневный крик неизвестного авторства. Тут жевскидываю автомат.
Черт, нучто жосвещение тонеприсобачил? Хоть быналобный фонарь отжелезнодорожников набашку навесил, унас жеихполно,— сзапозданием подумалось мне.
Свист. Вой. Пульсирующий неравномерный писк, словно пищал комар размером совсю многокилометровую сетку московского метрополитена имени Ленина. Ёобтвоюмать! Сердце зашлось вистеричной скачке, захотелось упасть. Впереди вспышка выстрела. Внезапно моё «я» словно разделилось. Одна часть, эдакий пещерный человек корчился всудорогах, метался ибился вконвульсиях, авторой я, такой белоснежный, бесполый, спокойный как стоячая вода вглубинах земли, решил, что вгермошлеме мне никакая пуля нестрашна. Эдакий человек-призрак. Кто стрелял? Куда?
Передо мной возник Лившиц.
—Бежим!— должно быть кричали его губы. Сквозь шлем крик тонул вего жеушах.
Отбросил автомат. Коротко размахнувшись, отвесил ему оплеуху, отчего вглазах сержанта вспыхнул гнев. Гнев, это хорошо, онпомогает преодолеть боль, слабость исомнения. Всё тело ломило итрясло. Яуказал Лившицу насидящего наполу Зелёного ипроорал (себе жевуши) чтоб тащил того квыходу. Показал пальцем. Втемноте мелькали лучи фонарей. Развернулся. Кгорлу подкатила тошнота. Блевать впротивогазе нельзя, когда-то учил нас своеобразный школьный обжшник.
Свист неумолкал нинамгновение, внём чувствовался какой-то ритм, словно танец нечеловеческой музыки. Вушах собственный барабанный бой сердца.
Так. Где парни?
Высокой выгнутой дугой, держась заперекладины двухэтажных солдатских коек, стоял, если это слово могло охарактеризовать такую позу— Денис. Его ощутимо трясло изстороны всторону. Осветил ему лицо. Вглазах безумие иболь.
—Сотников, ёбаный насос! Где Хакас! Хакас! Где охотник?
Это заставило его взгляд сделаться осмысленным, вместе мыпринялись обшаривать окрестности вдвух шагах отсебя. Снами определенно что-то нето. Хакас лежал, сжавшись вклубочек, обхватив оружие. Тело колотило, лицо покрыто крупными каплями пота, изглаз текли слёзы, оружие неотпускает.
Опустившись наколени, ястал нелепо инеловко тащить Кабыра квыходу изказармы. Ксчастью, все помещения тесные, додверей всего-то метров шесть. Комне присоединился Денис, причем его усилия были более успешными. Уронил фонарь напол, онмигнул, нонепогас, давая некие ориентиры втемном помещении. Помогало это слабо, мир уже показался мне совчинку, мышцы норовили самопроизвольно дергаться, иными долями секунд всё перед глазами белело. Паучьим полу-ползком япродвигался квыходу изпомещения. Мой внутренний древний человек посчитал что покинуть эту «пещеру» соответствует его инстинкту самосохранения, иподключился кборьбе вкачестве союзника.
Переваливаемся через распахнутую гермодверь, теперь покоридору вперёд. Навстречу свету. Через пару секунд японял, что это небожественный, аотмоего клааса. Голова раскалывается. Визг непрекращается. В«предбанник». Тянул восновном Сотников, сам Кабыр уже почти потерял сознание, его трясло словно онпревращался взомби.
Зомбирование! Чёртовы военные проводят эксперименты. Сука, как вфильме, проникаешь вармейский бункер, атам угроза для всего человечества. Зомбированные кусаются, заражают, смертельный вирус распространяется, сея смерть иразрушения. Карабкаюсь как ящерица, осталось чуть-чуть. Перекатываюсь через порог входа вобъект. Визг. Свист. Больно-то как.
Лежу наспине. Надо мной Лившиц, сразмаху захлопывает дверь иостервенело наваливается накруг штурвала запорного механизма. Стихает.
Внезапно свист возвращается, наваливается, наливаясь вовсю мощь. Рядом сомной втри погибели складывается напол сержант Лившиц, насекунду явижу его полные боли глаза.
«Свист является звуком», тащит внутри раскалывающейся головы змею мысли мой внутренний человек-призрак. «Аузвука всегда есть источник», неунимается он.
Допустим. Боль прибивает кземле идергает сотнями горячих вороньих клювов. То, что ялежу, неуменьшает страдания. Глаза упираются вздоровенный внешний динамик, висящий под потолком, прямо надо мной. Провод отнего тянется вниз кдверному проему. Хладнокровно достаю пистолет, целюсь итрижды размеренно стреляю. Дамц, дамц, дамц. Натретьем выстреле звук нето, чтобы ослабел, ноизменился.
Вголове шумели все прибои мира. Звук должен исчезнуть. Хотелось достать два гвоздя двухсотки ивбить себе вуши, снеся кебене матери барабанные перепонки. Но, гвоздей нет. Встал, вруках сам собой возник нож-хвостовик. Посмотрел нанего удивленно, поколебался насчет пробивания перепонок. Всё женож для этого неподходит, застрянет вкостях черепа наполпути. Размахнулся ирубанул покабелю, уходящему кдинамику.
Наступила тошнотворная тишина.
Глава 19
Подарки цивилизации
—Это нежизнь. Это нежить.
Разве Кощей Бессмертный
—это небелковое существо?
«Понедельник начинается всубботу» А.иБ.Стругацкие
Наступала ночь иэтой ночью мывсё ещё живы.
Посредине военного ДОТа извсякого окрестного хлама разведён костёр. Сидели начем попало, Кабыр пришёл всебя ибыстро уснул, Зелёный тоже. Мыукутали ихвспальники, оставшийся разделили «послоям» натроих.
Мывсё ещё живы. Смомента нашего «выполза» прошло уже часа четыре. Час назад ядостал припрятанный наособый случай виски «манчестер» калибром ноль-пять ипустил его покругу. Решил, что ситуация вполне себе «особая». Закусывали снегом прямо состенок ДОТа. Это такой апокалиптический шарм. Виски быстро закончился, нонекоторое облегчение дал. Все упорно молчали, словно увидели или услышали что-то нехорошее итеперь стыдились этого. Вдействительности, просто неособо могли говорить ишевелиться.
