В сказках женщины всегда вступают в союз с нечистой силой, чтобы обрести сверхъестественные способности. Они обладают магией и знанием. Занимаются сексом с демонами и ублажают друг друга. Летают верхом на метле. Приносят жертвы. Они пьют кровь младенцев и навечно остаются молодыми и красивыми.
Это суеверие стало причиной многих проблем.
Нет никакой магии и волшебства.
Есть только Тасмин. Девушка, которая ничего не помнит о себе и своей жизни. Она пришла в этот мир в возрасте шестнадцати лет. Явилась сюда из ниоткуда.
Кто-то придумал ее. Она лишь мечта. Навязчивый образ.
Черные кипарисы знают страшную тайну. Они шепчут:
—Ты умерла.
Да.
Это точно.
С каждым бывает.
Жизнь закончится смертью. Чтобы это понять не нужно быть ведьмой.
Черные кипарисы, устремленные в небо, скрывают в тени банальную правду.
Жить значит когда-нибудь умереть.
Парк примыкает к зданию психиатрической лечебницы. Здесь есть лужайки, залитые солнцем, и тихие места, спрятанные среди деревьев. Часть территории покрыта высокой травой и кустарниками, отчего кажется заброшенной и лишенной внимания человека. Местность больше похожа на лесной уголок. Иллюзия естественности так сильна, что производит впечатление, будто растения были всегда, а больница вторглась сюда лишь недавно.
Тасмин сидит рядом с камнем, на котором выбита надпись:
КОВЕР ИЗ МАЛЕНЬКИХ «ЖЕМЧУЖИН»
РАДУЕТ НАШИХ ПАЦИЕНТОВ С МАЯ ПО СЕНТЯБРЬ!
Кто-то зачеркнул ПАЦИЕНТОВ и написал сверху ПСИХОВ.
Девушка обводит взглядом поляну перед зданием, в котором находится отделение острых психозов. Ни людей, ни машин. Тишина и покой.
Здесь что-то вроде кладбища.
То тут, то там растут маргаритки и черные розы.
Они украшают могилу.
Реальность мертва.
Здесь только парк. Кипарисы. Цветы. Названия, которые не отражают сути вещей. Это просто ярлыки. Бирки с датой вскрытия и временем смерти.
Тасмин закрывает глаза.
Она должна вернуться назад. В никуда. Мир пустой и незнакомый. Прошлого нет. Будущее ничего не значит. Настоящее никому не принадлежит. Оно просто есть. Существует. Но этого мало. Нельзя просто дышать и следить за тем, как качаются на ветру кипарисы. Тасмин хочет знать, что означают другие слова, которые поднимаются из глубин памяти. Чувства. Желание. Любовь. Привязанность. Принадлежность. Отношения.
Кто-то садится рядом с девушкой на скамейку.
Тасмин открывает глаза.
Незнакомка улыбается и говорит:
—Уже полдень. Пора возвращаться домой.
2
Внедорожник несется вперед по шоссе.
Даутцен гонит как сумасшедшая.
Она успела полюбить быструю езду. Соленый морской ветер влетает в салон автомобиля через открытое боковое окно и треплет черные волосы Тасмин. Иногда они попадают Даутцен в нос и губы. Хмель и лаванда.
Девушка молчит и смотрит на океан.
Она не произнесла ни одного слова за все время с тех пор, как Даутцен увезла ее из больницы. Тихая. Кроткая. Совсем не похожая на себя. Теперь это кто-то другой. Под глазами у Тасмин залегли глубокие тени. Она словно призрак прошлой себя. Одна из тех мертвецов, которые думают, что все еще живы, что у них есть дела. Этот мир словно высосал из нее силу. Бледная. Черная, как птица ворона. Страшно смотреть.
Даутцен не может отвлечься. На дороге слишком много машин. Бесконечный поток автомобилей несется сквозь лабиринт городских улиц. Шум и ярость. Крики и недовольные лица. Тысячи людей спешат по делам, которых на самом деле нет.
Никто из них не знает об этом.
Никто не видит это.
Даутцен тоже не смеет взглянуть.
Но она чувствует ладонь Тасмин у себя на плече.
Внедорожник выруливает на побережье.
Океан и песок.
Волны набегают на берег и сползают обратно. Шепот и шелест. Дыхание переменчивых Лун. Черные и серые скалы ползут на глубину. Они будоражат прилив тысячи лет. Белая пена летит высоко в небо и там исчезает на фоне облаков-гигантов, которые тянутся стаями в сторону гор.
Даутцен кладет свою иссохшую руку на постаревшую ладонь Тасмин.
Внедорожник сворачивает на обочину.
Машина останавливается недалеко от съезда на старый маяк.
Расплавленный воздух качает верхушки деревьев вдоль трассы. Ржавый знак на другой стороне дороги осыпается цифрами с километрами до ближайшей заправки и ресторана фастфуда. В воздухе яркий запах резины и соль, которую приносит от берега ветер. Горы спускаются вниз к океану. Они нависают над крышей автомобиля, как деревья в Затонувшем лесу.
Жизнь, которая осталась в городе, кажется Тасмин сном. Прибой выглядит воспоминанием о настоящем. О чем-то, чего никогда не было, но вот-вот это случится.
Она смотрит Даутцен в глаза.
В голубых, темных осколках отражаются облака и дорога, и печальное лицо Тасмин. Они похожи на океан. Эти глаза. Огромный, сильный, вечно живой. Такие же странные. Спокойствие. Гнев. Они будут сниться. Звать к себе. Там. В пучине, на самом дне. Сила. И быть может… надежда?
Даутцен отстегивает ремень безопасности и обнимает Тасмин.
Сила течет. Переходит от одного тела к другому. Смешивается. Меняется. И остается.
Прикосновение длится недолго. Это все еще нежность. Маленькое безумие. Совершенно невинное. Оно пробуждает сердце Тасмин. Она жива и чувствует это каждой клеткой. Жизнь. Жизнь. Жизнь.
Девушка вдыхает соль океана в волосах у Даутцен.
Вернуться назад в реальный мир не так просто. Глаза застилает тьма. Все кружится в диком танце. И горы, и небо. Все падает в бездну. Голос Тасмин дрожит.
—Я умерла?
Океан бьется о скалы.
Даутцен пожимает плечами. Она чувствует, как слезы бегут по щекам.
—Наш котик погиб.
—Бездельник Исмат?
Даутцен кивает и прячет лицо в ладони. Она хочет в конец разрыдаться. С хрюками, всхлипами, соплями и завываниями. От боли при мысли о смерти кота. От радости, что Тасмин вернулась. Она хочет, чтобы ведьма из Затонувшего леса погладила ее по голове и волосам.
Но Тасмин смеется.
Девушка обнимает подругу и говорит:
—Хватит реветь. Он живой! Мы живы. Наш котик вернется.
Даутцен встречается взглядом с Тасмин.
В черных глазах нет и намека на ложь.
Там только надежда.
