—Я бросил.
—Ага.
Она пошла дальше в сторону заброшенного кафе.
—У меня дома полно сигарет.
Она обернулась.
—Не стоит.
—Но ведь тебе нужны сигареты.
Заплывший глаз моргнул синим в свете фар Honda Civic.
Иван подумал хорошо бы снова оказаться с Алисой в постели.
Он ощутил себя человеком, который едет в такси на заднем сиденье и видит автомобильную аварию, врачей, полицейских, толпу зевак, но ему интересно другое, он хочет взглянуть на тех, кто сидел в автомобиле.
Бывшая жена оказалась похожа на письмо, которое Иван не писал и не отправлял, но каким-то странным образом оно вернулось. Что-то случилось в ту ночь между ними.
Иногда она приезжает на заправку и ложится с Иваном в постель.
Она рассказывает истории о телефоне.
Она говорит:
—В городе тысячи людей. Никого не люблю. Я жду, когда закончится день, чтобы лечь спать и ничего не видеть, не слышать, не думать. Я пишу тебе об этом, потому что у меня есть твой номер. Может быть, ты захочешь быть здесь рядом со мной. Ведь так теперь модно. Заводить романы по переписке. Безопасность превыше всего. Как секс через презерватив. Никаких встреч и звонков за полночь. Никаких прикосновений и запахов. Только слова. Мы читаем друг друга, как книгу. Никаких фотографий. Только описания. Белые длинные волосы, голубые глаза, тонкие пальцы. Я пишу тебе мрачные, депрессивные тексты. Ты хочешь знать почему?
—Да.
—Погода не очень.
—Дожди?
—Нет.
—У тебя есть другие проблемы?
—Только одна. Я родилась внутри кинофильма, и он уже закончился. Ничего нельзя изменить. Он был придуман, написан и снят, пока я сочиняла сценарий, подбирала актеров, искала деньги на съемки. Теперь я вижу титры, но там нет моего имени. Это черные буквы на белом экране телефона. Больше ничего. Вся моя жизнь. Только это. Я закрываю глаза и вижу тебя. Мы занимаемся сексом. Ты мой Крист Новоселич, а я твой Курт Кобейн. Ни темным днем, ни непроглядной ночью, никто из нас не в состоянии двинуться дальше.
—Один из них плохо кончил.
—Мы должны поступить правильно. Удалить друг друга из телефонной книги. Это почти, как застрелить человека. Даже звучит очень близко. Застрелить. Удалить.
—Нет.
—Я пришлю тебе фотографию моих ног. Это поможет понять все метафоры в тексте.
—Напиши на них мое имя.
—Хитро. Мне потом отмывай. Знаешь, что Зевс сказал Нарциссу?
—Ты хилый неженка, а слабое и беспомощное не может быть красивым.
—Нет. Он сказал. Следи за собой, парень. Следи за собой.
Алиса единственная женщина, с которой у Ивана что-то было. Но теперь ничего нет.
Иногда она приезжает на заправку и ложится с бывшим мужем в постель.
Утром она уходит жить своей жизнью дальше, а Иван убирается в доме, моет полы, чистит унитаз, стирает одежду, готовит еду. Имитирует трезвость.
3
Иван вышел из дома и прошелся по краю пустыни.
Потом он вернулся под крышу заправочной станции и стал следить за тем, как скоро ветер заметет все следы. Он подумал, что сегодня больше всего похож на Иисуса. Только без учеников, спасения человечества и всей той ерунды про грехи. Он был одиноким человеком, который утром сел на берегу и стал смотреть на океан. Только вместо воды у него песок. Вместо волн дюны.
Людей здесь не было. Но иногда кто-то звонил.
В облезшем кафе времен Джона Леннона, которое примыкало к заправочной станции, на барной стойке жил да был телефон. С годами он стал похож на сыр камамбер. Размягченность висящих и стекающих часов в «Постоянство памяти». Облупившаяся краска. Трещины. Стертые цифры на диске набора номера.
Он явился сюда из другого мира. Жизни. Реальности.
Ушел от линейного понимания времени.
Некий номер для разговоров без оглядки. Без имен. Как секс на одну ночь.
Иван давным-давно выдернул шнур из телефонной розетки. Но это ничем не помогло.
Иногда кто-то звонил.
Чудаки. Незнакомцы.
Иван зашел в кафе и снял трубку.
Там детский голосок шептал дурацкую песню:
—Я твой личный Иисус. Слышу твои молитвы. И забочусь о тебе. Я всегда рядом. Я сделаю тебя верующим. Я отпущу тебе грехи. Ты же знаешь, я умею прощать. Обрети веру.
В трубке гудки.
Призраки. Мертвецы.
Старое кафе вот-вот рухнет.
Только ветер в дырах и трещинах. Воет себе. Ну и пусть. Иван давно не ребенок. Он не боится призраков и мертвецов.
Телефон звонит снова.
Проверяет сознание на прочность. Вновь и вновь. Частота симптомов нарастает. Искажения реальности многочисленны и необратимы.
Вот список проблем, которые Иван нашел в себе с помощью разговоров по телефону:
Эффект Даннинга — Крюгера; Иррациональное усиление; Иллюзия контроля; Проклятие знания; Недооценка бездействия; Вера в справедливый мир; Эффект первого впечатления; Ложная память.
Небо мрачное и живое, как море, как клубок червей, копошащихся в гнилом мясе. Надвигается тьма. Тучи ползут в сторону запада, туда, где на горизонте виднеется башня мобильной связи. Она возвышается над посёлком, словно надгробье, которое оставила смерть, отметив место на кладбище. Останки бензозаправки, аптеки и ресторана-фастфуда валяются у подножия гор, скатываясь вниз к границе песка и океана. Все мертво, ни стонов, ни криков, лишь шорохи. Ветер играет с пылью и пеплом.
Под дверью дома тлеют журналы, газеты, реклама, квитанции, письма, угрозы. Слова на бумаге копились здесь целую вечность. На самом верху лежит открытка. Еще не выцвела, но уже исчезает. Рисунок: мальчик и девочка на скамейке спиной к посторонним. Они держатся за руки. Они любят друг друга. У них все хорошо.
Иван выудил открытку из мусора и прочитал:
Ты помнишь, пес, пора была, когда здесь женщина жила.
Не то сестра, не то жена. А иногда, казалось, дочь…
Алиса
Перечитал. Посмотрел на свои волосатые ноги, торчащие из-под халата. Кому он нужен с такими ногами? Худые, кривые. Спички, воткнутые в зад. Поглядел на подпись. Прочел её имя.
Такую открытку хоть каждый год. В неизвестность из места без названия.
Он постоял некоторое время в нерешительности.
Тишина.
Безумие притаилось и ждет. Пора вспомнить, что где-то в доме есть ружье, в подвале веревка, в аптечке две упаковки снотворного, в ванной опасная бритва, на кухне ножи.
