Девушка лежит на берегу.
Черное платье в песке. Волосы словно корни деревьев. Руки-ветки. Ноги-палки. Тонкая шея.
Худая. Кости да кожа. Бледная. Мертвая. Живая. Еще одна по предоплате из Салемс-Лот.
Она перевернулась на бок и закашлялась. Юная Гея. Из нее течет морская вода. Рот, нос, уши и между ног. Она не может остановиться. На песке натекло целое озеро. Остатки завтрака, кровь, слюна и океан.
Ее дыхание — сиплые стоны, жалобы, крики. Она недовольна.
Ничего не изменилось. Мир остался прежним. Никакой новой жизни.
Она сжимает ладони в кулак и со всей силы бьет по песку.
На маяке разбиваются стекла, из кладки в башне выпадает кирпич. Дом трясется. Входная дверь распахнулась и стучится о стену. Яркие всполохи молний режут небо на части. Тень бежит по всему побережью — вестник Борея. Злой ветер опрокидывает машины на окраине города, валит столбы линии электропередачи, бросает на землю случайных прохожих.
Девушка поднялась и побрела вдоль линии прибоя. Темная, страшная, как смерть в балахоне.
Она находила крупные камни и складывала их в том месте, где океан выбросил ее на берег. Осколки горной породы, галька, куски скал. Они словно оболы этого мира. Мрачные подарки Харону. Но жадного перевозчика нигде нет. Горизонт пуст. Старик обратно не возит. Девушка бродит в царстве теней, и сама она лишь еще один призрак.
Здесь настоящая пустошь.
Унылая линия пляжа тянется вдаль. Все вокруг поросло колючей травой. Брошенные ржавые корабли торочат из песка, как трупы пришельцев. Яркая полоса мусора из разноцветных пакетов, бутылок, мебели и строительного хлама теряется среди скал. Часть пляжа находится под крутым береговым обрывом, который разрушается после каждого шторма, обнажая трубы и провода городской инфраструктуры.
Девушка расчистила небольшой участок и принялась чертить пентаграмму. Она сложила камни в три концентрических круга как можно ближе к воде. Внутри и снаружи нарисовала защитные руны. Затем встала в центр на пересечении магических линий.
Она ничего не боялась. И все же вздрогнула, когда произнесла заклинание.
Ее слово бросает вызов судьбе. Оно призывает ее к жизни.
Девушка говорит:
—Abyssum invoco. Vaal invoco. Padre mea, invoco.
Она повторяет заклятие снова и снова.
—Abyssum invoco. Vaal invoco. Padre mea, invoco.
—Abyssum invoco. Vaal invoco. Padre mea, invoco.
—Abyssum invoco. Vaal invoco. Padre mea, invoco.
—Abyssum invoco. Vaal invoco. Padre mea, invoco.
—Abyssum invoco. Vaal invoco. Padre mea, invoco.
—Abyssum invoco. Vaal invoco. Padre mea, invoco.
День становится ночью.
Свет исчезает во тьме.
И там.
В бездне.
Звучит эхо призыва.
______________
Океан бьется о берег. Волны шепчут имя древнего бога. Камни в круге призыва блестят светом звезд из других миров. Тонкая грань между кошмаром и явью вот-вот исчезнет. Реальность и вымысел сольются в объятьях и станут судьбой.
Ночь полна слез и криков.
Мрачный дом на маяке сырой и холодный, как склеп.
Все скрипит. Все шатается.
Тени прячутся по углам. Мебель принимает форму чудовищ. Страшные, изуродованные мертвецы. Они бродят по комнатам в поисках живых. Защитные руны перед лестницей на второй этаж не дают им подняться в спальню девушки. Утопленники и жертвы убийц уходят в сторону города. Там у них больше шансов забрать чью-то жизнь.
Но нечто все еще здесь. Оно никогда не уходит. Потому что давным-давно проникло за двери спальни. Поднялось на кровать и влезло внутрь девушки. Жрет ее два года подряд. Создает пустоту. Там, где раньше была матка, яичники, маточные трубы и тазовые лимфатические узлы теперь зияет дыра.
Это кошмар.
Ночной ужас.
Он снится ей каждую ночь.
Девушка видит себя со стороны.
Она сидит на диване внизу. Спустилась сюда из своей комнаты на втором этаже, чтобы посмотреть телевизор. Он не такой новый и дорогой, как в спальне Анат, но картинка яркая, четкая. Там идут «Сумерки». Белла Свон. Эдвард Каллен. Вампирский роман. Она читала книгу, но фильм ей нравится больше. В тайне от матери она несколько раз ездила в город и видела все части в кинотеатре.
Влюбиться в вампира…
Это страшно?
Это романтично, прекрасно и… мучительно.
Особенно сегодня.
Рука старика лежит у девушки на коленке.
Старик прижимается падчерицу к себе, и она чувствует это. Его торчащий из штанов член. Мертвая кожа, шелуха, пот и сперма. Навязчиво-сладковатый запах цветов каштана.
Анат все еще в городе.
Она может вернуться домой в любую минуту.
Но видимо никуда не спешит. Доверяет мерзкому деду.
Анат знает, что здесь происходит.
Старик задирает девушке юбку и смотрит на трусики.
—Тебе очень идет розовый цвет.
Он огромный и жирный.
Бывший военный.
Морщины, словно трещины на земле жарким, засушливым летом, разрывают лицо на фрагменты. Огромные руки заплесневели, как хлеб. Обвисшая кожа покрыта белёсым грибком и серым налетом старческой оспы.
Он купил для Анат дом на берегу океана. Мать всю жизнь мечтала умереть где-нибудь в таком месте. Она была счастлива. На седьмом небе.
На экране телевизора Эдвард говорит Белле:
—У меня нет сил оторваться от тебя.
—И не надо…
—Ты — мой личный сорт героина.
Старик прижимает девушку к себе.
Давит на шею. Ногти царапают нежную кожу.
—Открой рот.
Он проталкивает член глубже и начинает растягивать кожу, упираясь головкой в ее щеку. Он делает это медленно. Ритмично. Туда. Обратно. С каждый разом все дальше и дальше. Уверенный, что эта плоть не порвется. Он лишь придаст ей нужную форму. Для следующего раза.
Он бьет падчерицу по лицу, задевая свой член. Морщится от боли и удовольствия. Он твердеет и становится больше. Девушка задыхается.
Старик хватает ее за волосы. Потом трахает в рот. Тянет вверх и опускает вниз. Она слышит эти ужасные звуки. Ее мокрый рот надевается на распухший от крови член.
Она плачет.
