—Забей.
—Не могу. Я хочу напиться. Ты же пьешь каждый день?
—Иногда.
—Вот и я хочу. У меня депрессия.
—Ты сам так решил?
—Да все одно к одному. На работе, дома — все везде плохо.
—Понятно.
—Нет. Ты не понимаешь. Я пью не от хорошей жизни. Мне хуже. Мне плохо. Я самый несчастный человек на Земле.
—Чего так?
—Кошка. У нее есть потребности о которых я не могу говорить по телефону.
—Почему?
—Я тебя плохо знаю.
—Ну и черт с твоей кошкой.
—Ей нужен секс, а мне не платят зарплату. Это плохо. Я хочу умереть. Это хуже, чем конец света, потому что все знают, что никакого конца света не будет. В магазинах сезонные скидки, в телевизоре полуголые бабы, микробы на МКС осваивают космос, и кругом снег. Ненавижу.
—Кошек?
—Людей.
—Звучишь как сутенер.
—Это законно.
—И тебе позволят смотреть?
—Конечно. Это же моя кошка.
—Хорошо. Две тысячи на выходных.
—Очень смешно. Где ты найдешь в наше время хорошего котика за такие деньги?
—В морге.
—Фу. Мерзость. Ты не любишь животных.
—Мне плевать.
—Выпендреж. Другой бы давно на все согласился. Ты еврей и расист.
—Нет.
—Тогда в чем проблема?
—Нет проблем.
—Я зайду через час.
Чужак ждет целый день.
За окном идет дождь.
Двери молчат.
Город падает в океан.
По улицам носятся автомобили.
Телефон трещит.
Снова и снова.
_______________
Он присылал Анат мрачные, депрессивные тексты.
Впервые в жизни завел роман по переписке. Безопасность превыше всего. Как секс через презерватив. Никаких встреч. Только звонки между 3 и 4 часами ночи. Время колдовства. Час, когда злые духи, мертвецы, приведения и прочая нечисть хозяйничают во всю, обретая наибольшее могущество. Они лезут сквозь трещину между мирами. На грани смерти. В то время как чужак проходит через фазу быстрого сна, когда частота сердечных сокращений замедляется, температура тела снижается, а дыхание и артериальное давление непостоянны. Внезапное пробуждение от звонка посреди ночи вызывает у него возбуждение, страх и дезориентацию.
Анат считала себя ведьмой во втором поколении.
Она говорила, что ее мать умела ходить между мирами и привела дочь в город на берегу океана в возрасте четырнадцать лет. С тех пор Анат лишь притворяется обычной женщиной. Она научилась носить эту маску так хорошо, что со временем перестала снимать ее. И больше не позволяла себе быть кем-то другим при посторонних.
Их отношения в телефоне стали похожи на гранж. Грязное, надрывное пренебрежение к чувствам. Апатия и агрессия. Никаких прикосновений и запахов. Только слова. Они читали друг друга, как книгу на протяжении полугода. Никаких фотографий. Только описания. Он — это белые волосы и голубые глаза. Вместо рекламы своего члена чужак писал Анат стихи:
На кладбищенском холме
Ты называешь мое имя
И я скоро буду убит
В Затонувшем лесу
Твои глаза — летучие мыши
Твои волосы — черные кошки
Я вижу тебя голой на перекрёстке
И ты ведешь меня к безумию
Прямо во тьму
Она смеялась.
Читала чужаку книги. Они одолели всю Анджелу Картер за пару недель. Дальше был Ежи Косинский. Но ему нравилась «Любовь», а «Раскрашенную птицу» он слушал в пол-уха и к утру засыпал.
Кто знает, что Анат нашла в чужаке. Может быть, она не могла уснуть. И ведьмин час сводил ее с ума. Время неудач. Время дурного глаза и страшных проклятий.
Чужак был скучным мужчиной.
Она говорила, что хочет проломить ему череп только для того, чтобы он наконец-то выбрался из своего склепа и начал жить.
—Все раздражает. И то, как ты куришь. И то, как ты носишь пальто.
—Мы давно не встречались.
Она предложила это исправить. Увидеть друг друга опять.
—Для чего?
—Ну не знаю. Можем сжечь эту дурацкую книгу «Любовь».
И вот.
Анат оказалась со странностями.
Об этом мало кто говорит на первом свидании. Честных людей вообще не бывает. И даже если бы она рассказала о себе все до последней сплетни, чужак бы ничего не услышал.
Он смотрел на ноги Анат чаще, чем на грудь и лицо.
Они были вполне ничего.
Малость потрепанные, слегка кривые. Неидеальные, как и все в этом мире.
Они отвлекали.
В вечной дилемме: грудь или задница? Он выбирал ноги.
Чужак не следил за разговором. Но что-то все же до него доходило.
На прошлой неделе Анат летала в Москву. Пару лет один и тот же маршрут. Третьяковка, Тверская, Красная площадь, станция метро Пушкинская. Она ведь женщина за сорок. Пора думать о деньгах.
Чужаку пришлось отвлечься от ног Анат, чтобы понять, как все это взаимосвязано.
Картины Ван Гога, старость и секс за деньги.
Оказалось, в Москве у Анат есть мужчина. Или любовник. Или друг. Или черт его знает, что за дурак. Старый дед, который все время принимает таблетки и потом трахается, как в последний раз.
—Участь любого мужчины за шестьдесят.
—Отличная новость. Это так интересно, Анат.
Чужак не в обиде и не в печали. Он современный мужчина. Старается выглядеть, как парни из глянцевых журналов. Ни одной новой морщины. Трусы-плавки. Бритая грудь.
Анат говорит нет любви. Любовь умерла. В моде зависимые отношения. После сорока время думать о доме на берегу океана.
Подготовить площадку.
Заложить фундамент.
Избавиться от кредитов.
Выплатить ипотеку.
Анат занимается сексом ради дочери.
Или нет.
Но все, как всегда, в перспективе.
Окна многоквартирных домов навевают тоску. Бездомные собаки рыщут в урнах на остановке трамвая. Вокруг слишком много случайных людей.
Чужак тащит Анат в бар у реки выпить чешского пива.
Ее ноги в свете уличных фонарей мелькают в танце хоруми, как на сцене в легендарном Театре пальцев Тбилиси. Он бы хотел танцевать с Анат всю ночь напролет. Но сперва должен выпить. Иначе начнет предъявлять претензии. Учить женщину жить. Он сорвется и превратится в нечто странное, первобытное. Он оборотень времен патриархата. На небе Луна.
