Столько осуждения иобиды было веёвзгляде, что яопустил голову ипроизнёс:
—Прости. Рядом стобой япочему-то веду себя по-дурацки.
—Только лирядом сомной?— хмыкнула она.
—Хочется верить, что да,— ответил я, глядя ейвлицо.
Нувот опять она покраснела. Как-то жарковато сегодня наострове.
Мыподошли кдвери, ияпостучал.
—Входите-входите!— послышался задверью радостный голос.
Явзялся задверную ручку, потянул еёинам влицо ударил запах свежей выпечки.
—М-м-м… Как вкусно пахнет…— снаслаждением проговорила Урсула.
Как раз вэтот момент вкоридоре снизеньким потолком показалась моя матушка и, увидев нас, расплылась вулыбке:
—Нравится, доченька? Рада слышать. Проходите кстолу. Поедим, пока горячее.
Урсула смутилась.
Япредставил женщин друг другу, имыпроследовали накухню. Плюшки, что напекла мама, всамом деле были превосходные.
Ели мымолча, матушка, правда, поглядывала наУрсулу каким-то хитрым взглядом, аУрсула держала спину прямо, чуть опустив веки. Вряд либудущего вождя племени обучали подобным манерам— видимо, нахваталась загод жизни среди цивилов итеперь пытается вести себя «по-цивильи».
—Доченька, расслабься,— усмехнулась мама.— Будь собой. Леон… Мне всё рассказал.
—Тайон,— бросила Урсула, свызовом ирасправила плечи.— Его зовут Тайон.
—Сейчас— да,— нестала спорить мама.— Нотыведь нестанешь заставлять старушку называть сына другим именем?
Мама тоже отлично умела смотреть надругих свызовом вовзгляде.
Проклятье! Всё так мило начиналось, асейчас того игляди искры начнут сталкиваться ввоздухе.
Нехотелось бытакого исхода.
Наша старая холупка невыдержит.
Урсула улыбнулась краешком губ имедленно кивнула.
—Конечно, нет, матушка,— проговорила она состранной интонацией.
—Матушка?— переспросила мама.
—Нуакак мне иначе обращаться ктой, кто зовёт меня «доченькой»?
Мама прищурилась, продолжая давить нанеё взглядом. НоУрсула неотводила глаза.
—Хах!— громко усмехнулась мама.— Тымне нравишься, доченька! Непокажешь матушке свой истинный облик?
Урсула посмотрела наменя слёгким удивлением. Насамом деле яуже успел ейрассказать, что имел очень откровенный разговор сматушкой. Иизвинился зато, что поделился общей тайной сматерью. Тогда, когда яговорил смамой, чувства взяли верх над осторожностью…
Урсула меня поняла инестала злиться, лишь трижды уточнила «точно лимадам Джонсон сохранит тайну втайне?» Один раз она даже добавила: «или поступит, как ты»?
Новконце концов, все точки над «ё» были расставлены. Аядаже себя поймал намысли, что было былюбопытно заглянуть вголову Урсуле, чтобы понять, как именно она воспринимает мою мать. Ведь для Урсулы яименно Тайон. НоТайон, который получил все воспоминания ичувства Леона Джонсона.
Вероятно, для себя Урсула просто определила, что уменя два отца идве матери. Кровные идуховные— Тереза Джонсон даАлександр Лаграндж.
Вернувшись изсвоих размышлений вбедную комнату, яулыбнулся девушке имедленно кивнул.
Еёоблик менялся плавно икрасиво. Ивот когда рядом сомной настареньком диванчике сидела высокая, стройная алти сроскошными золотыми локонами иоранжевыми глазами, мама ахнула иприложила ладони кщекам:
—Вытак хорошо смотритесь вместе!
Обратная трансформация произошла мгновенно, ивот уже Улла вновь воблике Урсулы медленно пьёт чай, амама глядит нанас ихихикает.
Явстал. Женщины удивлённо уставились наменя.
—Ладно, поехали уже.
Мама тоже резко поднялась наноги инапряглась. Затем решительно посмотрела наменя.
—Спрошу, последний раз… Тыуверен?
Ятяжело вздохнул ипокачал головой:
—Кчему теперь-то спрашивать? Яуже выкупил иотремонтировал наш старый особняк.
—Ивсё жебудет странно, если вдоме Теодора Лагранджа будет жить Тереза Джонсон,— пробормотала мама.
—Тывроде была непротив?
—Янепротив, но…
—Что люди скажут?
—Да,— сокрушённо вздохнула она.
Яснова усмехнулся исказал:
—Скаких пор тебя, мать Хозяина Морей, заинтересовали такие мелочи?
Она вскинула голову. Горделиво улыбнувшись, матушка произнесла:
—Ивсамом деле! Чего это я! Леон, доченька, поехали внаш новый дом!
Глава 15
Лудестию провожали вплавание громко ивесело, всем городом. Жители Торвиля наперебой желали нам удачного похода, воспевали наши подвиги, кидали вкорабль цветы.
Просто махали руками иулыбались.
Приятно как встарые добрые времена. Авпервых рядах напристани стояли наши родные— мама, дель Ромберг-старшая, Александр Лаграндж, деЛипшеки…
—Мыпрям герои!— глядя навсё это великолепие проговорил Гарри Разноус.
—Акак иначе,— хохотнул Берг.— Посмотри навсю эту эскадру,— онуказал накорабли, стоящие взаливе.— Горожане сейчас себя чувствуют вбезопасности! Аэто очень, знаешь ли, способствует хорошему настроению. Асколько мыденег пожертвовали? Асколько пива бесплатно наливали?
—Нупиво-то да…— покивал один изматросов.
—Балбесы вы,— добродушно усмехнулся Кевин Рассел.— Невденьгах дело, невкораблях, идаже невпиве. Дело вЛудестии иеёкапитане. Которые, считай, наглазах увсего острова совершили выдающийся подвиг. Как встарые добрые времена… Жители Торвиля благоволят Лудестии иеекапитану. Как, впрочем, жители многих городов вразных морях.
Мыотошли отБуна. Погодка была отличная, ястоял заштурвалом. Рядом сомной настуле сидела Урсула. Она вочередной раз пыталась прочесть письмо наневедомом нам языке. Тосамое, что янашёл всудовом журнале Барта Робертса. Причём ниоткого письмо, никому его нужно передать, вжурнале незначилось. Эти сведения, вероятно, оказались настолько ценными, что Робертсу запретили предавать ихбумаге.
Буквы вписьме были похожи набуквы алти, нониНассийя, ниУрсула прочесть ихнесмогли. Правда, Урсула попросила оставить ейписьмо. Ясогласился.
—Всё так же,— вздохнула девушка.— Мне кажется, яугадываю часть слов. Мне кажется, будто говорится оВосьмом Сумеречном Море. Но… Без понятия,— вздохнула она.— Проклятье! Что лунным нужно было внашем Море?
Послышался звук мягких шагов, иУрсула быстро убрала письмо вкарман камзола.
—Непомешаю?— поднявшись нашканцы, сулыбкой поинтересовалась Марси.
—Нет,— отозвался я.
—Славно. Я…— она замялась. Урсула слюбопытством посмотрела надевушку.
