–Твои предположения базируются на зыбучем песке,– возразила Маргарита Филипповна.– И от Амалии целый год ни слуху ни духу. Вероятно, ее уже нет в живых.
–А вдруг?– тихо произнесла я.– Иван Никифорович часто повторяет: «Все твердят, сахар сладкий. А вдруг? Вдруг именно в этой плюшке он кислый?» Давайте поищем Амалию, съездим к ней домой в поселок. Что, если она там?
–На цепи сидит, молчит, год не выходит,– усмехнулась психолог.– К сожалению, как правило, если кто пропал на год, его живым трудно найти. Если только человек не решил удрать.
Глава двадцатая
–Тань,– прошептал Коробков.
–Что?– так же тихо отозвалась я.
–Заснула на ходу?
–Нет, конечно,– засмеялась я,– просто молчу.
–Может, мы ошиблись? Везде тишина.
–Не ошибается лишь тот, кто ничего не делает,– вспомнила я хорошо известное высказывание.– Мы не в поселке. Ни охраны, ни общего забора нет. Это просто село, дом Амалии стоит отдельно от остальных. Участок огражден, но перелезть через забор – пустяк. Мы сейчас легко вошли во двор. Света в окнах нет, но здание пока не обошли, возможно, с другой стороны в какой-то комнате включена люстра.
–Тсс,– шепнул Димон.
Мы быстро присели за каким-то кустом. Из коттеджа вышла женщина, направилась к небольшой постройке в глубине участка, распахнула дверь, вошла внутрь.
–Знакомая личность,– тихо сказала я.– Движемся следом.
Мы подбежали к домику, Коробок дернул дверь за ручку. Та оказалась не заперта, распахнулась без звука. Сначала я увидела небольшую прихожую, потом приметила две двери и открыла одну.
Перед глазами предстала комната. В ней располагалась маленькая кухонная зона: плита, холодильник, мойка, шкафчики на стене. Посередине возвышался стол, а около него спиной к нам стояла Рыбкина. Слева у батареи виднелся грязный матрас, на нем – гора тряпок. Неподалеку от ложа стояло ведро. От батареи, которая висела на стене, тянулась цепь, которая исчезала в рванине на матрасе.
–Наталья Ивановна,– ласково начала я,– кого вы тут прячете?
Хозяйка шарахнулась в сторону, потом с криком «кто здесь?» обернулась, увидела нас, сразу узнала и неожиданно сладко-ласковым голоском тихо ответила:
–Собаку, заболела она.
–У меня тоже пес живет,– соврал Димон.– Все хорошо, только гулять с ним каждый день в любую погоду радости нет. Поделитесь опытом, как вы приучили животное пользоваться ведром? Ну и воняет из него!
–Помогите,– простонали не пойми откуда,– пожалуйста!
–Кто здесь?– теперь уже спросила я.
Куча тряпья на полу зашевелилась, разметалась в разные стороны, обнажился матрас. На нем лежала женщина, на ногах у нее были кандалы, от которых к батарее и шла цепь.
–Не знаю, кто вы!– заплакала она.– Я Амалия! Фамилия Хоф! Спасите!
–Сейчас,– откликнулся Димон, вынимая отмычку.
Женщина задрожала.
–Увезете меня отсюда? Честное слово?
–Да,– пообещала я.– Вам определенно требуется помощь врача.
–Врет, врет, врет,– затараторила Наталья,– врет, врет. Все, что скажет,– ложь. Она не моя дочь. Поймала ее в своем доме. Наркоманка залезла через окно, разбила стекло – деньги ей понадобились.
Глава двадцать первая
–Господи, что с людьми делается,– вздохнула Надежда Михайловна.– Вы уверены, что Наталья родная мать Амалии?
–Да,– подтвердила я.
–Вспоминается давний случай,– тихо начал Иван Никифорович.– Мы случайно нашли в квартире на первом этаже лаз в подвал. Папаша там держал дочь-наркоманку. Он ее сначала лечил, по разным врачам водил, лекарства доставал, все методы испробовал. Потом понял, ничего не действует. И тогда мужику идея в голову стукнула. Он сам строитель, поэтому сумел быстро осуществить ее. Вырыл схрон, запихнул в него ребенка, водил регулярно в туалет, в ванную, остальное время держал взаперти. Школьница месяцев пять-шесть там провела, соседи заподозрили неладное, полицию вызвали.
–Амалии меньше повезло,– вздохнула и я,– она год на цепи просидела. Наталья Ивановна, похоже, сумасшедшая.
–Соображает-то дамочка быстро,– возразил Коробков.– Пришла к нам в офис этакая фря! Счет за свои откровения выкатила. А когда узнала, о чем речь пойдет, вмиг переменилась, прикинулась милой, доброй, страдающей матерью, у которой пропала дочь.
–Вот это сразу насторожило,– кивнула я.– Мгновенная полная трансформация. Только что требовала триста тысяч за разговор с ней – и раз! Прямо нежный одуванчик. «Мы с доченькой как пальчики на одной ладошке». Поэтично. Только я уже на тот момент побеседовала с Ольгой Павловной. Золовка рассказала о жене брата не самую приятную правду. Мы все во время второй части беседы с Рыбкиной понимали, что она врет.
–И чего-то боится,– добавил Коробков.– Едва речь зашла об Амалии, дамочка забыла про деньги. Денег на такси не возьмет, сама доедет, водитель внизу, ой, не надо до дома провожать. Почему не надо?
Димон отодвинул один ноутбук.
–Да потому, что мадам не в родное гнездо лететь собралась. А куда? Друзей у нее нет, любовника вроде тоже. Зотова сказала, что сестра ее мужа в последний год стала на день, а то и на больший срок исчезать. Короче, когда Рыбкина от нас вышла, проследил за ней по камерам. Врунья она бессовестная. Никакой тачки с водителем не было, женщина отошла от нашего здания, вызвала такси, доехала на нем до двадцатого километра шоссе, отпустила машину и ушла в глубь деревьев. В лесу камер нет, но если пройти полтора километра, окажешься в деревне, где у Амалии дом. Родное дитя с матерью не общается, зачем госпоже Рыбкиной в село? Да еще сразу после нашей беседы? Всполошилась она после вопроса про дочь. Странно все! Здесь что-то не так!
Коробков почесал нос.
–Интуиция сработала, а я привык ей доверять. Она меня до сих пор не подводила.
–Можем записать себе в карму спасение Амалии. Но мы пока ни на йоту не продвинулись в деле Игиных,– опять вздохнула я,– даже близко не подошли к разгадке.
На мой телефон прилетело сообщение, я прочитала его и встала.
–Амалия проснулась, поела, хочет поговорить, но только со мной.
–Я в офис,– сообщил Димон.– Иммануила-то нашли?
–Да, он дома спрятался,– хором ответили мы с Риной, потом мама Ивана Никифоровича добавила:– Бедный мальчик перепугался насмерть от звука этой еки-пуки! Кошачий психотерапевт – прохвост.
–Радостно, что ты это поняла,– кивнул Иван Никифорович.
–Котик опять пописал в кресло,– сообщила из кухни Надежда Михайловна.– Натянула на подушки мешки для мусора, закрыла сиденья и спинку бумажными пеленками. Вот Альберт Кузьмич никогда себе такого не позволяет!
