Япригляделся внимательней. Змееподобной, схвостом, напоминающим рыбий, была только нижняя часть существ, авот верхней частью они походили налюдей— вполне человеческое туловище, руки, голова, волосы— все как положено, разве что между пальцев виднелись перепонки, нашее трепетали жабры, акожу тотам, тоздесь пятнала россыпь цветной чешуи. Нопочему они были такими крохотными?
Оказавшись наберегу, сирены начали изменяться— иххвосты укоротились ираспались надве половинки, превратившись внормальные человеческие ноги; перепонки, жабры ичешуя исчезли. Теперь они выглядели как обычные голые люди, взрослые мужчины иженщины, совсеми полагающимися признаками. Только вот были они размером скотят…
Или нет?
Нуконечно женет!
Все дело было вперспективе. Яжесмотрел напроисходящее глазами Башни— нуили что там ейзаменяло глаза— аона, из-за своего размера, все воспринимала иначе, чем человек. Значит, икорни были совсем некрохотными, исирены, скорее всего, размером неотличались отлюдей, амертвая туша насамом деле ввысоту превосходила четырехэтажный дом, авдлину тянулась насотни шагов.
Сирены между тем кинулись ктелу чудовища ипринялись отрывать отнего куски мяса иторопливо пожирать. Зубы уних оказались все женетакими, как улюдей, аострыми, треугольными, идаже, кажется, шли больше, чем водин ряд. Откуда-то язнал, что подобное строение зубов было уакул.
Япочувствовал исходящее отБашни негодование, апотом из-под песка вылетели корни иобвились вокруг ближайших сирен сявным намерением раздавить ихиутащить под землю, как прежде Башня делала слюдьми. Итут жевоздух разрезал крик, скаждым мгновением становящийся все более пронзительным, громким, невыносимым— его издавали остальные сирены, еще несхваченные Башней.
Если быямог, язажал быуши руками, ноздесь исейчас было лишь мое сознание извук проходил комне через восприятие Башни.
Корни, уже обхватившие сирен, замерли, ите, живые, хоть иокровавленные— покраям корней-щупалец шли острые зубы-крючья— начали вырываться.
Звук изменился, стал глуше, тише, проникновеннее. Яощутил, как Башня задрожала, корни, держащие сирен, расслабились, ите, наконец, оказались наволе.
Втожемгновение звук изменился вновь— теперь онбыл песней моря истоном ветра, криком чайки, потерявшей свое гнездо, истоном умирающего чудовища, напевом нежной арфы ипоследней колыбельной. Онзвал извал, умоляя прийти, спасти ипомочь, иотказать ему вэтом казалось немыслимой жестокостью…
Янезнал, как долго длился призыв, время будто потеряло смысл, все вмире будто потеряло смысл, все, кроме этого звука. Потом яувидел, как далеко вморе вода закипела белым бурунным следом, ивпесню сирен вплелись нотки радостного ожидания. Чем ближе след оказывался кберегу, тем больше радость вытесняла печаль. Апотом изводы вылетели щупальца— многочисленные, каждое длиной смертвую тушу, лежащую наберегу, обхватили ееипотащили вводу. Песня поднялась вкрещендо, торжествуя, апотом начала медленно стихать помере того, как туша исчезала вводе.
Корни Башни лежали напеске, итолько слабое подергивание ихкончиков выдавало, что принадлежат они живому существу. Сирены, дождавшись, когда щупальца неведомого морского монстра полностью скроются извида, тоже кинулись кводе, прыгая внее инаглазах меняясь, вновь обретая свои змеиные хвосты, плавники, чешую.
Корни Башни зашевелились, нокак-то бесцельно, будто она еще недоконца пробудилась ото сна или женедоконца вышла изступора. Зашевелились, качнулись ввоздухе, будто ища добычу, которой здесь больше небыло.
Песня сирен уже стихла, носами они еще неуплыли вморе, плескались вприбрежных волнах, поглядывая накорни Башни. Вот одна изних выпрыгнула изводы, извернулась ввоздухе, будто выписывая раздвоенным хвостом какой-то знак, игромко насмешливо застрекотала. Башня очнулась окончательно, корни заметались поберегу, ища, чем быбросить внасмешницу, ноненашли ничего, кроме песка. Еще несколько сирен так жевыпрыгнули изводы, стрекоча, визжа, посвистывая, апотом всей группой поплыли прочь, вслед заудаляющимся белым буруном.
Противные, мерзкие сирены!— взвыла Башня.— Украли мой ужин! Иобед, изавтрак тоже! Никакого уважения ккорням! Никакого!
Ямысленно встряхнулся— песня, хотя стихшая, будто продолжала звучать уменя где-то внутри— изаставил себя заговорить:
Что засущество забрало тушу?
А, это…— протянула Башня. —Это кракен. Онеще мелкий, глупый, поэтому позволяет сиренам собой командовать.
Мелкий⁈
Явспомнил его щупальца, каждое длиной больше сотни шагов. Если такая тварь считалась недорослем, тонасколько жевелика будет взрослая особь? Потом впамяти всплыло воспоминание обимператорском торговом флоте, окотором ячитал вгазете. Как люди решались выходить вморе, вкотором водилось такое? Или настолько рассчитывали насвою магию?
Так, ладно, пока что это было неважно. Япроверил то, что хотел, идаже стал свидетелем тому, чему непланировал становиться.
Яприглядываю затобой,— сказал яБашне.— Незабывай.
Япомню, помню!— запричитала та.— Ловушки неустраиваю, людей неловлю, неем! Может уберешь меч, а?
Янаэто лишь хмыкнул, иБашня жалобно вздохнула.
Вернуться назад, всвое тело, получилось даже быстрее, чем прежде добраться доБашни. Как она это назвала? Проекция сознания? Надо будет запомнить.
Яоткрыл глаза— вкомнате ничего неизменилось, разве что свеча прогорела наполовину. Отлично. Хватит сменя насегодня новых впечатлений!
Однако, когда ялег спать, далекие отголоски песни сирен вновь зазвучали уменя вголове, тогрустные, тоторжествующие, тозовущие куда-то.
Глава 21
Вархиве Кастиана неоказалось.
Янастолько привык видеть его там каждый день, что намгновение застыл, растерянно глядя напустой стол, итолько потом вспомнил вчерашнее обещание Аманы отправить бывшего принца куда-нибудь подальше, где оннепопадется наглаза императорскому советнику.
Вздохнув, явзял уархивиста сегодняшнюю газету иустроился насвоем привычном месте, также привычно проглядывая все заголовки ипрочитывая то, что показалось хоть отдаленно интересным. Апотом мой взгляд прикипел ккрупной черной рамке настранице светских новостей.
Сегодня ночью, врезультате тяжелой болезни, дана Инджи, глава клана Энхард, скончалась. Приносим наши искренние соболезнования…
Яразжал пальцы, игазета упала настол.
Последний человек, который мог подтвердить мое право наблагородное имя ититул, умер. Или, вероятнее всего, был убит медленным ядом или демоническим проклятием. Человек, который, возможно, вырастил меня сраннего детства.
Яподнялся, подошел кокну идолго смотрел наяркую зелень ухоженного парка изамковые стены заним, пытаясь представить, как выглядит замок Старшей Семьи Энхард, его окрестности, корневые земли…
