—Действительно, встолице мне такое непопадалось,— согласился жрец.
Онсэнтузиазмом вгрызся вокарамельные фрукты, аясмотрел нанего, пытаясь зауже привычным фасадом внешности иповедения увидеть… другое. Нонеполучалось.
Белые сектанты вообще хоть как-то отличались отобычных людей?
Черные сектанты должны были отличаться— сихпоклонением демоническому богу, участием взапрещенных ритуалах, скверной, которая наверняка касалась ихсути иискажала ее. Нобелые отвергали все демоническое еще яростнее, чем сама Церковь. Они были защитниками идеала. Жаль только, что таким, как я, вэтом идеале небыло места.
Явздохнул.
—Что вас тревожит, Рейн?— привычно доброжелательным тоном поинтересовался жрец. Совторого дня нашего общения онначал называть меня поимени, нопродолжал говорить «вы».
Естественно, янемог сказать, что меня тревожила его прежняя и, возможно, существующая досих пор, принадлежность кбелой секте.
—Без благословения Небесных Лисиц город так изменился,— сказал я.— Будто совсем другое место, иобитают внем другие люди.
Жрец отложил сладости всторону изадумчиво потер подбородок.
—Да, вчера мыодновременно почувствовали уход Лис, ановый фестиваль, увы, будет лишь через год. Теперь остается лишь вспоминать, каково это было. Выведь ссамого начала ощутили ихблагословение, раскинутое над городом?
Якивнул.
—Будто теплое пушистое облако радости жизни.
—Ивыведь видели самих Небесных Лисиц?— мечтательно-задумчивым тоном продолжил жрец.— Скажите же, они все как наподбор невероятно красивы!
Яоткрыл рот— изакрыл. Нет, мне определенно были нужны еще лицедейские уроки. Много-много лицедейских уроков. Потому что ябыл практически уверен, что выражение моего лица изменилось ивыдало жрецу тот факт, что да, Лисиц явидел.
—Вы, светлейший, ихвстречали?— попытался ясменить направление вопросов.
Жрец чуть нахмурился.
—Конечно, встречал… Рейн, втом, что вывидели Лис, нет ничего дурного. Напротив, такая способность означает благоволение квам Пресветлой Хеймы. Скрывать это нет никакой нужды.
Хм… Голос жреца звучал вроде быискренне иничто ниввыражении его лица, нивдвижениях тела невыдавало лжи.
—Благоволение богини?— повторил я.— Вкаком смысле?
—Умение видеть Небесных Лисиц— очень редкая способность иобычно идет рука обруку срядом других. Все вместе это называется даром этера,— ответил жрец инамое недоумение пояснил:— Этер— это общее название для слоев реальностей, невидимых обычным людям. Например, когда Небесные Лисы спускаются наземлю, для глаз простых людей они выглядят такими желюдьми, итолько те, кому богиня благоволит, те, кто читают этер, видят реальный облик Лис… Кстати, мне еще вчера подумалось, что увас, Рейн, есть этот дар. Яговорю отом моменте, когда выощутили уход Лис; выдаже, помню, тогда изменились влице. Аваше описание «пушистого облака», окутавшего город, один водин совпадает стем, что рассказывают другие благословленные.
Ну, звучало это все вроде неплохо. Благословение богини было куда лучше, чем демоническая особенность или последствие осквернения.
—Этот дар этера— разновидность магического дара?— уточнил я, практически уверенный вположительном ответе, ножрец покачал головой.
—Нет, кмагии онотношения неимеет. Это просто врожденная способность, как, например, идеальный музыкальный слух.
Возможно, дар этера объяснял итот факт, что яуже пару раз «проваливался» втеневые королевства? Они ведь тоже были видом иных реальностей.
—Встарые времена людей сдаром этера почитали, как посланников Небес,— продолжал говорить жрец.— Идаже сейчас, хотя подобные суеверия сохранились лишь всамых отдаленных уголках Империи, человек сдаром этера проходит повсем ступеням церковной иерархии куда быстрее, чем обычные жрецы, ивоглаве Церкви тоже почти всегда стоит тот, кто умеет видеть невидимое. Ведь кому еще суждено служить богине, как нечеловеку, который, едва родившись, уже получил ееблагословение?
Яморгнул. Ончто, только что предложил мне стать жрецом? Нопрозвучало это как-то так, будто особого выбора уменя инебыло…
—Нет,— сказал я.— Янегожусь! Всмысле, вжрецы негожусь. Вот совсем!
Мой собеседник посмотрел наменя вопросительно, ияторопливо добавил:
—Ямрачный, злой, эгоистичный, сотвратительным характером, ивообще…
Скаждым следующим словом брови жреца поднимались все выше, апотом онрасхохотался, перебив мою прочувствованную речь.
—Воимя всех Еевоплощений! Рейн! Никто незаставит вас идти поцерковной стезе против воли!
—Точно нет?
—Точно,— жрец больше несмеялся, ноего губы так ипродолжали расплываться вулыбке, аглаза щурились.— Честное слово. Желающих стать послушниками всегда было вдесятки раз больше, чем свободных мест. Будьте уверены, последнее, что нужно Церкви— это человек, оказавшийся веерядах против своей воли.
—Ну… хорошо тогда.
—Новсе же, утолите мое любопытство. Чем вам так неугодила наша стезя?
—Впервую очередь целибатом,— проворчал я.Жрец пару раз упоминал этот обычай вовремя своих предыдущих рассказов.
—Целибат временный, только дотридцати лет, пока неокончится время активного служения,— уточнил жрец.
—Пусть так,— отозвался я.— Это мало что меняет.
Покрайней мере, это мало что меняло лично для меня. Амана точно небудет ждать одиннадцать лет, пока это самое «время активного служения» закончится. Даивцелом, зачем ейвмужья жрец, чья верность впервую очередь будет принадлежать Пресветлой Хейме иееЦеркве, итолько потом— семье?
—Ачто еще вас смущает? Кроме целибата?— продолжал спрашивать жрец.
Янестал упоминать тот факт, что далеко невсе послушники выживали истановились жрецами, идалеко невсе жрецы жили достаточно долго, чтобы закончить свое «время активного служения». Иотом, иодругом, кстати, сам жрец ирассказывал впредыдущие дни, тоже между делом, как овещах, само собой разумеющихся.
Впрочем, вмире, кишащим чудовищами, это ибыло само собой разумеющимся.
—Янеготов отдать свою жизнь ради человечества,— сказал ячестно. Впамяти всплыл разговор симператорским советником, который допрашивал меня под воздействием ментальной магии, заставляющей говорить правду, ито, как онвозмутился моему признанию, что яслужу только самому себе.
Однако, вотличие отсоветника, жрец никакого негодования невыказал.
—Это естественно,— сказал онбезмятежно.— Даже среди принявших сан альтруистов нетак много. Большинство изнас предпочтет процветать вместе счеловечеством, анепогибать ради его выживания. Ноиногда другого выхода просто нет.
Последние слова прозвучали как нечто очень личное иоснованное нажизни самого жреца. Как-то ведь онполучил свою травму?
