Дни тянутся сладкой нугой.
Вокруг чайками галдят отдыхающие. Так же визгливо перекликаются, временами хватают что-то съедобное и тут же гадят, разбрасывая обертки и кожуру.
Прибой облизывает пляж. Легкий ветерок обдувает тело. Солнце томительно касается кожи – нежно, как губы Шемитта…
Это были восхитительные две недели. Мы купались, валялись на теплом песке, прогуливались по набережной, ужинали в прибрежных ресторанчиках. А жаркие ночи!..
Море, солнце и дракон – потрясающее сочетание…
И в какой-то момент, когда мы, усталые и довольные, лежали на берегу, я вдруг поняла, что совсем потеряла голову. Полетела на драконье пламя, как бабочка на свет лампы.
* * *
Я сидела в консультации, тупо глядя на стену и размышляя над сакраментальным «есть ли жизнь после отпуска?». По всему выходило, что жизнь осталась там, на южном берегу. Меня же отныне ждет лишь унылое существование.
И почему все хорошее так быстро заканчивается?
Возвращаться домой – это как разглядывать старые фотографии. Все такое родное и знакомое, но уже изрядно подзабытое. Городской смог и суета после ленивого отдыха почти пугают, а бледные лица прохожих кажутся выцветшими.
–Тяжело?– осведомилась Летиция заботливо.– Может, чаю со льдом? Мороженого?
–Кофе,– вздохнула я.– Крепкий и много.
День был жаркий, и работать не хотелось. Вот совершенно не хотелось! А пришлось.
Рабочий телефон, отключенный на время отпуска, разразился потоком сообщений о пропущенных звонках, а в консультацию вломилась бабка-гоблинша с криком:
–Всех засужу!
–Кого?– осведомилась я меланхолично и подперла голову рукой.
Бабка воинственно взмахнула клюкой:
–Всех!
Я заставила себе сесть прямо и уточнила:
–А подробнее?
Бабка принялась загибать пальцы.
–Соседей! Маньку, Павла и этого Греггсона окаянного! И эту фирму, как бишь ее? О, «Высшая магия». И…
–Давайте для начала разберемся с теми, кого вы уже назвали,– попросила я, поняв, что рискую нарваться на поименное перечисление всех, кто, на свое несчастье, наступил гоблинше на любимую мозоль. От соседей до районного терапевта.– Что они вам сделали?
–Жизни они мне не дают!– взвыла бабка.– Смерти моей хотят!
–И чем перед вами провинились…– я повела рукой, вспоминая,– Манька, Павел и Греггсон? Кто они такие, кстати?
–Соседи мои,– буркнула она.– Смерти моей хотят! Я уж сколько по всем инстанциям,– трудное слово она одолела с размаху,– бегала! Аж до губернатора дошла. От произвола защитить умоляла! А проклятущие все не унимаются. То ходют по двору в шесть утра, то вообще шашлыки жарят. У-у-у!
Я спрятала улыбку. На месте несчастных соседей я бы тоже грезила, чтобы скандальная бабка поскорее примерила саван. Фигушки! Такие кровопийцы обычно живучие. Скорее, всех вокруг до могилы доведут.
–Ну хорошо.– Я побарабанила пальцами по столу.– А «Высшая магия» чем перед вами провинилась?
Бабка собрала губы куриной гузкой.
–Там обещали нид на всех моих недругов наложить! Чтобы глаза их проклятущие вытекли! Чтобы руки отсохли!.. Только уже две недели минуло – а соседи и не чешутся.
Действительно, негодяи. Не захотели загреметь обвиняемыми по уголовному делу. Вот деньги они с бабульки зря взяли. Как только не побоялись?
–Давайте договор об оказании услуг,– вздохнула я.– И чек об оплате.
–Какой еще договор?– всполошилась она.– Я им так заплатила!
Интересно, когда клиенты наконец запомнят простую истину «без бумажки ты – букашка»? Без письменных доказательств в суде делать нечего.
Я напустила на себя деловой вид:
–Извините, ничем не могу помочь.
–Ты с ними заодно, да?– тут же взвилась бабка.– Они тебе заплатили?!
Я закатила глаза. Начинается!
И тут у Летиции закончилось терпение. Она возникла прямо перед бабкой, заставив ее осечься на полуслове, и скрестила руки на груди.
–Между прочим, я все слышала,– сообщила призрачная дама холодно.– И могу свидетельствовать! Анна, вызывайте полицию.
–П-полицию?– ошалела бабка.
Очевидно, быть фигуранткой уголовного дела ей раньше не доводилось. Скорее, она сама донимала несчастного участкового из-за мифического шума по ночам или уворованных ребятней яблок.
Летиция извлекла откуда-то пенсне и надменно посмотрела на бабку сквозь него.
–Именно, милочка. Именно! Вы же признались в намерении причинить соседям тяжкие телесные повреждения путем нида. Вот и проследуйте в полицию, дайте показания. Для начала…
И покосилась на меня. А я что? Я молчу. Восхищенно. Самой мне такие финты выкидывать не с руки, я же все-таки адвокат, и правила адвокатской этики для меня не пустой звук. А Летиции можно.
Бабка вытаращила глаза, булькнула негодующе – и задала стрекача. Только дверь хлопнула.
–Летиция, вы – сокровище!– сказала я с чувством.
* * *
Увы, передышка оказалась недолгой. В дверь снова постучали, нетерпеливо и громко.
–Войдите,– разрешила я, смиряясь с мыслью о работе.
Это была моя давнишняя клиентка, которой я перед отпуском составила иск о разделе имущества супругов (коварный муж оформил квартиру на свою маму).
–Вы мне бумаги неправильно составили!– заявила она и гневно потрясла означенными бумагами.
–С чего вы взяли?
–Мне секретарша в суде сказала.– Клиентка поджала губы.– Очень милая девочка.
–Я переделаю,– пообещала я холодно.– При условии, что судья вынесет определение об устранении недостатков.
–Эм…– Клиентка, кажется, осознала, что в запале переборщила.– Но ведь секретарша сказала… Она же в суде работает! Знает, как должно быть.
–Вы ее хорошо запомнили?– поинтересовалась я сухо.
Клиентка неуверенно кивнула:
–Ну да.
Думала, я спрошу имя и начну скандалить? Пфе.
–В следующий раз, когда вам понадобится помощь юриста,– посоветовала я ровно,– именно к ней и обращайтесь. Всего доброго.
И ведь из жалости к обманутой жене – матери троих малолетних детей – я не взяла с нее ни медяка! Любое доброе дело наказуемо, м-да.
Когда клиентка наконец вышла, я откинулась на спинку кресла и устало прикрыла глаза. Зарекалась же заниматься благотворительностью!
* * *
Клиенты в тот день как сговорились окончательно меня доконать.
Пожилая гномка получила консультацию по имущественному спору, однако осталась ею крайне недовольна. Видите ли, двадцать лет назад у ее троюродной сестры был очень похожий случай, и решили его совсем иначе!
