Формальности – выяснение паспортных данных, разъяснение прав лицам, участвующим в деле, а также выяснение отводов и прочее – длились бесконечно долго. Зачем все подробно разжевывать, если с обеих сторон участвуют адвокаты и можно не опасаться за правовую подкованность истца и ответчика?
Однако судья Дарлассон имел на этот счет собственное мнение, поэтому мне оставалось лишь скучать и рисовать в ежедневнике гальдары
[21], украшая их сердечками. Благо магом я не была, а без вливания силы они оставались всего лишь безобидными рисунками. Подобными художествами пестрят все заборы вокруг школ
[22]. Надо ли говорить, чье имя я вплетала в сложную вязь?
–Истец, вы поддерживаете исковые требования?– осведомился судья наконец.
–Разумеется!– вскричал господин Маслов и нервно потер руки.– Я не могу этого так оставить!
Судья кивнул и повернулся к моему клиенту.
Тот не подвел. Вскочил и оттарабанил свое:
–Исковые требования я не признаю в полном объеме!
Эту коронную фразу я всем клиентам (ответчикам, разумеется!) велю заучивать наизусть, а особо бестолковым даже записываю на бумажке. Далее следует ответить на формальные вопросы суда (анкетные данные и прочее) и согласно покивать в подтверждение моих ходатайств. Все остальное – моя забота.
–Хорошо,– поджал губы судья и вперил в истца суровый взгляд.– Суд ждет от вас подробного изложения обстоятельств происшедшего.
–Ваша честь,– тут же вскочил представитель господина Маслова,– позвольте, я…
–Не позволяю!– отрезал судья.– Вы скажете как надо. А мы должны докопаться до истины!
Тут судья был прав. Адвокат не обязан – более того, часто обязан не говорить правду. Мы защищаем интересы клиента. Методы защиты остаются на нашей совести, лишь бы они не выходили за пределы законности (или хотя бы адвоката не поймали за руку).
Коллега с ответом не нашелся и медленно опустился на свое место. Впрочем, его клиента это не обескуражило. Он вскочил и заявил воинственно:
–Расскажу! Все расскажу, как было.
–Начинайте,– велел судья и приготовился внимать. Глаза раскрыл пошире и уши оттопырил (есть у гномов такое расовое умение – ушами шевелить).
–Я гулял по улице,– начал истец трагично,– когда оборотень подкрался сзади и… сделал это!
–Это?– повторил судья заинтригованно.– Надругался?
Маслов вытаращил глаза. Очевидно, двусмысленность собственной фразы дошла до него не сразу.
–Укусил!– Истец поднял палец с обгрызенным ногтем.– Знаете, как было больно?
И слезу пустил.
Судья не проникся.
–И с тех пор вы воете на луну? Шерстью, кстати, еще не обрастаете?
–Н-нет,– выдавил истец с неподдельным ужасом. У него явно было буйное воображение.– Пока, кхе-кхе, не замечал.
–Ответчик, задавайте вопросы,– разрешил судья и откинулся в кресле.
–Скажите,– начала я мягко,– в котором часу это было?
Он зыркнул на меня неприязненно (ну-ну, милый, я вовсе не мечтаю тебе понравиться!) и буркнул:
–Не засекал.
–Хорошо.– Я была добра и покладиста.– В какое время суток? Утро, день, вечер, ночь?
–Я же сказал – полнолуние! Значит, ночь. И вообще, оборотни же по ночам превращаются.
–Вы удивитесь, но мой клиент – прирожденный оборотень,– заметила я.– Для них время суток, года и фазы луны значения не имеют… Впрочем, прошу прощения у суда за отступление. Значит, это была ночь. До полуночи или после?
–Да что вы пристали?– взвился истец.– Часа три было. Точнее не скажу. На часы не смотрел, уж извините.
–Превосходно,– резюмировала я.– И откуда же вы шли в такой поздний час?
–Ваше какое дело?– нахохлился истец.– Откуда бы ни шел, не имел права этот на меня бросаться!
–Ну, разумеется… Кстати, а как вы узнали господина Кведульва? Он представился?
–Скажете тоже,– фыркнул господин Маслов.– Может, еще и поздоровался?
–Тогда, возможно, вы назовете какие-то приметы? Скажем, шрамы, выбитый клык, лысый хвост или еще что-то в этом роде?
Мой собственный клиент возмущенно запыхтел. Дескать, как я только могла заподозрить, что в его хвостатом облике имеются подобные изъяны?
Истец надулся, как жаба.
–У нас в районе единственный оборотень. И вообще, таких в клетке держать надо! Он же на людей кидается!
Положим, я не могла похвастаться воображением – при моей профессии оно скорее вредит,– однако эта картина проняла даже меня.
Тихая июльская ночь. Свет полной луны облекает таинственностью даже самые обычные предметы. Человек возвращается домой по полутемной улице, следом крадется зловещая хищная тень… И кидается на несчастного Маслова, чтобы укусить его за филей!
–Интересно, почему он вас не загрыз?..– проговорила я задумчиво.
–В каком это смысле?!– вытаращил глаза истец. Кажется, такой вопрос ему в голову не приходил.
–В прямом,– хмыкнула я.– Вы отрицаете, что оборотень мог заинтересоваться вами в сексуальном плане. Остается гастрономический. Тогда почему он не довел замысел до конца? Спугнули или… побоялся отравиться?
–Да вы издеваетесь!– побурел истец.
Не без того.
Судья уже фыркал от смеха, неубедительно прячась за кодексом.
Надо сказать, что в Уголовном кодексе Мидгарда нет понятия «укус оборотня». Только причинение телесных повреждений, а следы зубов на ягодице на тяжкие или хотя бы средней тяжести повреждения не потянут. Следовательно, полиция этим заниматься не будет – синяки и царапины не входят в ее компетенцию.
Разумеется, наступлением тяжких последствий могло считаться превращение господина Маслова в оборотня, однако это слишком хлипкая версия. Укусы оборотня не заразны, это подтвердит любой эксперт.
Но сдается мне, что Маслов сам верит в ту чушь, которую несет.
Казалось бы, давно минули времена, когда люди поголовно носили амулеты из волчьего хвоста или когтей, изукрашенные «волчьей» руной
[23]. Однако предрассудки живучи.
–Ваша честь!– вскричал представитель истца и вскочил на ноги. Был он человеком неопределенного возраста и довольно неопрятного вида. Носить длинные волосы не запрещено даже юристам, но их нужно хоть иногда мыть!– Разрешите вопрос моему клиенту?
