Никс покачала головой, и уголок ее губ приподнялся в слабой улыбке. Однако она промолчала.
–В любом случае,– продолжил я,– Мэб с таким горем не справилась, и, поскольку Оберон в то время совсем не хотел войны с Неблагим Двором, он изгнал меня из Фейриленда. Навсегда.
–Навсегда,– повторила Никс и покачала головой.– Похоже, не помогло.
–Да, ты тоже заметила, не так ли?– Я пожал плечами.– В конце концов, Лесной царь отменил изгнание, но об этом мы поговорим чуть позже. Суть в том, что это был первый раз, когда меня вышвырнули из Фейриленда. Я тогда действительно думал, что это навеки.
–И что ты делал?
–Странствовал некоторое время. Несколько лет, если быть точным. Я отправился в мир людей, и, хотя в некоторых местах задерживался подольше, неизменно двигался дальше. Я путешествовал, устраивал розыгрыши, вдохновил людей на создание парочки народных легенд и страшных историй, и вообще развлекался как мог. В те первые годы я в некотором роде отведал вкус свободы… Я больше не был частью Летнего Двора, за спиной не маячила тень Оберона, он мне больше не приказывал. Правда, всегда существовала опасность угасания, но в те далекие времена смертные еще верили в магию и фейри, а технологии не получили развития, поэтому риск померкнуть был не таким серьезным. Не буду лгать, уверяя, что не скучал по Небыли и Летнему Двору, но впервые в жизни я действительно был свободен.
По лицу Забытой пробежала тень, поскольку понятие свободы или ее явного отсутствия было слишком хорошо знакомо и ей. Разница между нами заключалась в том, что Никс никогда не ставила под сомнение свою службу у Госпожи, никогда не нарушала ее приказы, лишь чтобы доказать, что может это сделать. Наверное, по натуре своей я просто был бунтарем.
–В конце концов,– продолжил я,– я оказался в окрестностях одной крошечной деревушки в Уэльсе. Точного ее местонахождения не помню, да и неважно. Главное вот что: однажды я слонялся по лесу без дела и встретил маленькую девочку. Ей было не больше пяти или шести, и она потерялась. Она завывала, точно банши, привлекая всех гоблинов и бук в округе. Я, признаться, был в то время изрядным негодяем, но даже мне не улыбалось смотреть, как какой-нибудь буги сожрет малышку живьем, поэтому я представился и предложил отвести ее домой.
–Человеческий ребенок,– повторила Никс.– В столь юном возрасте они способны видеть нас такими, какие мы есть. Туман на них еще не действует.
–Точно. Поэтому всю дорогу домой она называла меня Веселым Козликом.– Я усмехнулся при воспоминании об этом. Это было так давно, будто в другой жизни, правда. Но я до сих пор помнил улыбку той девочки и ее крошечные пальчики, крепко сжимающие мои собственные.– Ее звали Драйзи, и когда она благополучно вернулась в свой домик, то спросила, не приду ли я на следующий день поиграть с ней и ее друзьями. Естественно, я пообещал, что приду.
Никс кивнула в знак понимания. Фейри всегда тянуло к детям, особенно маленьким – только не поймите меня превратно. У них самая яркая аура чар, и они еще не утратили способность видеть скрытый мир и существ, которые неразличимы для глаз взрослых. Они верили в фейри, магию и прячущихся под кроватью чудовищ. Хотя всегда существовали гоблины, ведьмы и огры, только и мечтающие о том, чтобы слопать заблудившегося ребенка, многие фейри с радостью играли с человеком, который мог видеть нас и не боялся. Люди частенько слышали рассказы детей о так называемом воображаемом друге. Вероятнее всего, этим другом был фейри.
–Я вернулся на следующий день,– продолжил я свое повествование.– И на следующий. И потом. Я проболтался в окрестностях той деревни почти пятнадцать лет, наблюдая, как рос этот ребенок. Когда дошло до того, что она утратила способность видеть меня, я с помощью чар принял облик человеческого юноши, чтобы мы могли продолжать дружить. Некоторое время спустя я сделался членом той общины. Драйзи была…– Вздохнув, я покачал головой.– Она была невероятной смертной. Сильная и бесстрашная, всегда стремилась заботиться о других. Когда на деревню совершили налет, она оказалась на передовой, орудуя посохом и нисколько не думая о собственной безопасности.– Я лукаво ухмыльнулся.– Конечно, это я научил ее сражаться, поскольку Драйзи всегда тянулась к знаниям, несмотря на запрет старейшин деревни. У нее не было меча, но мы тайком пробирались на пастбище для овец и тренировались с посохами и шестами, пока она не сравнялась в мастерстве с любым мужчиной. Налетчики, конечно, не ожидали получить отпор, когда попытались справиться с ней. А еще им было невдомек, что деревня под защитой Плутишки Робина.– Моя ухмылка стала злобной, когда я вспомнил резню и крики ужаса нападавших.– Для налетчиков то явно был не самый лучший день.
–Я собирался убить их всех,– снова заговорил я,– но Драйзи остановила меня. К тому времени большинство уже обратились в бегство. Я собирался принять меры, чтобы они никогда не вернулись, но она умоляла проявить милосердие. Сказала, что лишение жизни, независимо от того, чья она и что этот человек натворил, запятнает душу. Меня это не очень волновало, ведь у фейри нет души. Но, черт подери, разве мог я противиться уговорам девушки с таким красивым личиком? Она не хотела, чтобы я убивал обидчиков, поэтому я их отпустил.
Склонив голову набок, Никс глядела на меня напряженным, оценивающим взглядом.
–Ты был влюблен в ту смертную?– спросила она.
–Нет.– Я покачал головой.– Она мне нравилась и, собственно, была первым человеком, которого я считал другом, но влюблен я в нее не был. Для этого я все еще был слишком фейри, если ты понимаешь о чем я. К сожалению,– добавил я,– не могу сказать того же о Драйзи. Однажды ночью, через несколько месяцев после нападения на деревню, она призналась мне в своих чувствах.
Никс прищурилась.
–И что ты сделал с этим откровением?– спросила она.
Я вздохнул.
–Сначала собирался дать ей то, что она хотела,– начал я.– Я ведь фейри, которому красивая девушка сообщила о своей любви. Любой другой на моем месте воспользовался бы этим. Но…– Я нахмурился и покачал головой.– Я не мог так поступить. Впервые в жизни почувствовал вину за то, что делаю. Хоть и понятия не имел, что это за странное новое ощущение, я не хотел причинить ей боль.
Я ушел на следующее утро,– продолжил я.– Повернулся спиной к деревне и исчез в лесу. Так было лучше. После всего, что узнал, я больше не мог находиться рядом с Драйзи. Влюбленность человека в фейри никогда добром не заканчивается. Кроме того, я не мог дать ей то, чего она хотела. Так что мой уход был к лучшему.
–А девушка?
–Я сделал так, чтобы она меня позабыла,– пояснил я.– С остальными жителями деревни было и того проще. Когда ты фейри, люди быстро забывают о встрече с тобой. Воспоминания о юноше, который в один прекрасный день появился из ниоткуда, со временем просто стерлось у всех из памяти. С Драйзи было немного сложнее… Она любила меня, а это, как правило, мешает забыть. В конце концов, я наложил на нее чары. Не хотел, чтобы она провела остаток дней, тоскуя по парню, который исчез без предупреждения и объяснения. Я стремился сделать ее свободной. Честно говоря, в итоге это оказалось лучшим решением, потому что несколько месяцев спустя Оберон призвал меня обратно в Небыль. Мое изгнание закончилось, и мне надлежало вернуться в Фейриленд и Летний Двор.
