Я прикоснулась к его руке:
—Эди, всё хорошо. Можно смотреть. Всё будет хорошо.— Я сказала это с бо́льшим пылом, чем чувствовала на самом деле.
Он нехотя вынул пальцы из ушей и стал смотреть, зажмурив один глаз.
Мы увидели, что папа собрался уезжать.
—Не-е-е-ет!— заорала Лоис, еле сдерживая слёзы.
—Просто смотри, Лоис,— попросила я, молясь, чтобы папа нашёл другое место для парковки. Фильм переключился на задворки театра: туда подъезжала папина машина. Мы все разразились ликующими возгласами.
Он вышел из машины, и мы смеялись и радовались, когда он переставлял полосатые конусы, чтобы отгородить пространство позади своей машины. Потом мы увидели, как папа кивнул темноволосой девушке, стоявшей у служебного входа. Она ввела для него код, и мы увидели, что он заходит в здание театра. Буквально через минуту подъехал оранжевый «Мини Купер». Девушка вернулась в здание как раз перед тем, как Мел Вайн выбрался из машины. Когда служебная дверь, щёлкнув, затворилась, над крышей театра, шипя и свистя, взлетели белые искры, как маленький фейерверк, а оранжевый «Мини Купер» тем временем растаял в воздухе. Мы разразились победными криками. То есть все, кроме Филлис.
—В чём дело, Филлис?— спросила я.— Почему ты не рада?
—Это варианты, моя дорогая. Может произойти любой из них. Могут быть и другие развязки, которых мы ещё не видели. Это полностью зависит от вашего папы, вашей мамы, от Маркуса и даже от девушки, стоявшей у театра.
—Но папа уже видел, что может случиться, так что я уверена — он сделает всё, чтобы попасть в театр и не дать этому противному Маркусу хватать своими лапами нашу маму,— с уверенностью прибавила я.
Филлис по-прежнему хмурилась. В сущности, всё в ней было серым. Её обычно яркие, живые глаза были тусклыми и мутными. То, что её очки были сломаны, а одного ботинка не хватало, конечно же, не улучшало картину.
Лоис, всегда чуткая и ласковая (если забыть про её коварную попу), обвила Филлис руками.
—Ну что ты, Филлис, прошу, улыбнись. Почему ты такая грустная?
Филлис ответила срывающимся голосом:
—Какой удар, милая моя. Узнать, что Мел угрожал твоей сестре. Мне так плохо. Плохо, как сливе в остывшей подливе. Тесно, как утке в лисьем желудке. Темно, как в ночи, где летают сычи. Мрачно, как гроб того, кто утоп. Словно во мгле, на дне, в земле…
—Нам уже пора выбираться отсюда, Филлис,— перебил её Эди.
«Слава богу»,— подумала я. Филлис что-то разошлась, но на этот раз из знакомой нам весёлой певицы она превратилась в мрачную, унылую поэтессу.
—Милый мальчик, я понятия не имею, как нам вернуться в мир живых. Нет, нет… Не взлететь, как ракета, не увидеть рассвета, не дожить до расцвета… Не сможем попасть в иные края ни ты, ни я…
Мы с Эди смотрели друг на друга: никто из нас не понимал, что делать дальше.
У Лоис, к счастью, был план, и вот теперь я поняла, зачем взяла с собой несмышлёную, дурно пахнущую младшую сестру.
—Филлис!— окликнула её Лоис, пока та декламировала свои нелепые тоскливые бессмыслицы.— Как нам выбраться отсюда, скажи, пожалуйста!
Ответа не было, но звуки голоса Лоис заставили Филлис умолкнуть. Тут сверху послышалось негромкое карканье, и я сперва подумала, что мне это чудится. Я посмотрела на Эди, который явно тоже услышал эти звуки, потому что его взгляд в смятении направился сначала на меня, а затем на Лоис. Мы дружно взглянули наверх, и, должна признаться, я почувствовала смесь облегчения и ужаса.
Это была Палома.
—Палома!— взвизгнула Лоис с неописуемым восторгом.— Я так по тебе соскучилась!
Она позволила птице покружиться у своего лица и усесться на плечо. Казалось, они обе полностью предались доверительной беседе, если это можно так назвать. К этому времени Филлис вновь села на пол, согнув колени и обхватив их руками. Она опустила голову и была похожа на игрушку, у которой сели батарейки.
—Так,— солидно сказала Лоис.— Палома говорит, что Филлис больна.
—Да что ты!— выпалил Эди.
—Эди, Палома не любит сырказм, так что на твоём месте я бы помалкивала.— Лоис выглядела очень довольной собой, почувствовав важность своей роли.— Палома говорит, что мы должны дать Филлис лекарство.
Лоис нежно погладила Палому по голове и поцеловала её, прежде чем птица взлетела к потолку и, видимо, растворилась в воздухе.
Я уже и не пыталась разобраться, как всё это происходит.
—Это очень важные сведения, Лоис, но вот вопрос: откуда же мы возьмём лекарство? Мы даже не знаем, какое лекарство ей нужно.
—Ей нужно самое лучшее лекарство,— разъяснила Лоис, будто обращалась к тем, кто глупее её.
—Ну конечно, ей нужно самое лучшее лекарство,— откликнулась я.— Но что же поможет ей лучше всего?
—Смех,— объявил Эди с лёгким изумлением в голосе.
24.От смеха ещё никто не умирал
—Смех?— недоверчиво повторила я за Эди.— Это же не лекарство.
—Нет, лекарство!— возразила Лоис.— Палома сказала, что смех — лучшее лекарство и нам нужно рассмешить Филлис, тогда ей станет лучше и у неё прибавится сил.
Я внимательно осмотрела комнату: она была совершенно пуста, если не считать трёх стен, оклеенных газетными вырезками.
Я прикинула, не поискать ли нам втроём на этих стенах какие-нибудь забавные истории, но решила, что а) это займёт слишком много времени; б) мне не совладать с Лоис, которая будет всё время спрашивать, что значит то или иное слово.
—Куда хочет доплыть японский моряк?— вдруг подал голос Эди.
Мы обе непонимающе посмотрели на него. Филлис по-прежнему сидела на полу, опустив голову на колени.
—Ты о чём, Эди?— вздохнула я.
—Я шучу и надеюсь, что вам станет смешно. Ну, давайте — куда хочет доплыть японский моряк?
—До буйка,— серьёзно высказалась Лоис.
Я наградила её многозначительным взглядом.
—До суши,— со смешком сказал Эди.
—Ха-ха, неплохо,— улыбнулась я.— Ладно, если мы вспоминаем всякие приколы, то теперь моя очередь. Как великаны играют в теннис?
—Я не знаю, Розмари. Ну и как великаны играют в теннис?— спросил Эди, улыбаясь.
—Ракетами!— засмеялась я. Эди застонал, Лоис захихикала, Филлис молчала.
—Моя очередь, моя очередь!— завопила Лоис, сгорая от нетерпения вступить в игру.— Эмммм… Я знаю! Знаю очень хорошую шутку! Как поймать тигра в клетку?
—Я не знаю, Лоис. Как?
—Никак! Он же в полоску!— объявила Лоис с торжествующей улыбкой.
