–Я вам скажу, почему.
Мы уже поняли, что расскажет, хотим мы того или нет.
–Потому что в бунгало с чердаком проблемы.
–У них вообще чердака нет!– авторитетно добавила Лоис.
–Вот именно,– продолжала Харриет, накидывая халат.– Там пусто, прямо как в головах большей части этой съёмочной группы. Ни-че-го-шень-ки на чердаке, тупые и ещё тупее. Так что пришлось им убрать «бунгало» иоставить только «Брайдсайд».
Она умолкла; мы проследили взглядом за тем, как тощая Харриет выходит из кадра, и услышали, как дверь гримёрной захлопнулась.
Затем Лоис сказала:
–Похоже, этой тёте не очень нравится её работа.
–Ну, она здесь уже двадцать пять лет,– негромко ответила мама.
–Тогда почему она ещё здесь работает, если настолько это ненавидит?– озадаченно спросила я.
Мама пожала плечами – похоже, она тоже недоумевала.
–Деньги?– неуверенно предположила она, видимо, полагая, что это единственное, что могло удерживать Харриет.
–Тогда, наверное, ей платят целую кучу денег!– тихонько пробормотала Лоис.– Не меньше ста фунтов!– Она помолчала, а затем сменила тему.– А кто ещё с тобой в одной гримёрке, мамочка?
Как раз в этот момент в дверь коротко постучали, и вошла Донна.
Маму будто оса ужалила. Она начала заикаться и подлизываться к Донне, и я заметила, что вокруг неё вспыхивают маленькие жёлтые искры, будто её всю трясёт от нервов.
Донна, напротив, была похожа на полакомившуюся сливками кошку. Её обрамляло огненно-красное сияние, и это было мне не по душе.
–Рэй,– промурлыкала она, перебрасывая через плечо свои роскошные тёмные волосы и неодобрительно глядя на нас через экран.– Это твои дети, я полагаю?
Вместо «дети» она могла с тем же успехом сказать «крысы».
–Да, позволь мне представить,– мамин голос был тихим, задыхающимся, словно она боялась говорить с нормальной громкостью.– Это моя старшая, Розмари, а это Лоис.
Я слегка улыбнулась, а Лоис просто глядела на неё и тёрлась носом об свою Би – она всегда так делала, оценивая нового человека.
К счастью, мама этого не заметила.
–Девочки, это Донна.
–Донна Мари,– поправила Донна.
–О да, прости. Прости меня.– Мама смущенно дотронулась рукой до лба.
–Оригинально,– вымолвила Донна. Понятия не имею, что она хотела этим сказать.
–Ну что же, пора нам переодеваться. Думаю, тебе стоит сходить к гримёрам, Рэй. За час они многое успеют сделать.
Это явно сильно уязвило маму, и я так разозлилась на Донну! Сказать, что маме нужно подольше краситься!
–Я скоро перезвоню, девочки,– прошептала мама. А затем отключилась.
Мне было не по себе, в животе появилось какое-то неприятное ощущение. Мама на работе была сама не своя. Рядом с ней были эти две явно недовольные женщины, и их раздражение затмевало мамину радость от работы, которую ей так нравилось выполнять.
Примерно через час, когда папа наспех сделал нам сэндвичи и снова заперся в своем кабинете, Лоис вздумалось приготовить овсяное печенье.
Мы стали рыться в маминых кулинарных книгах в поисках нужного клочка бумаги, на котором, как уверяла Лоис, был записан рецепт.
От папы толку не было. Всякий раз, когда мы подходили к двери кабинета, чтобы задать ему какой-нибудь вопрос, он выставлял вперед ладонь, как бы говоря «Не сейчас».
Поэтому мы поступили так, как полагалось поступать самостоятельным детям: взяли дело в свои руки.
Найти ингредиенты и замесить тесто было нетрудно, хотя, пока мы растапливали масло в кастрюле, всё чуть не загорелось, потому что мы положили полотенце рядом с горячей конфоркой. Затем мы слепили из теста аккуратные кружочки, задвинули их в духовку и даже убрали за собой на кухне.
Маме и папе незачем бояться оставлять нас дома одних! Конечно, только в крайнем случае.
Наверное, всё пошло не по плану, когда мы настолько увлеклись игрой про Марио, что забыли про печенье.
–Чувствуешь какой-то странный запах?– спросила я у Лоис перед третьим заездом.
–Нет,– ответила она.
Запах становился всё заметнее, и что-то подтолкнуло меня пойти спросить у папы, что это так пахнет. Как только мы вышли из гостиной, мы увидели, что из кухни идёт дым.
–О господи, Лоис!– закричала я.
–Папа!!!– заорали мы обе во весь голос, размахивая кухонными полотенцами, чтобы хоть немного разогнать дым.
Папа был наверху и искал какую-то старую папку, а когда услышал наши крики, то бросился вниз по лестнице, оступился на предпоследней ступеньке и с грохотом упал на пол.
Сказать, что у него испортилось настроение, было бы преуменьшением.
–Что вы делаете?! Почему не сказали мне, что готовите печенье?!– ругался папа, вытаскивая из духовки противень с черными угольками.
Лоис расплакалась:
–А я так хотела их съесть!
Как раз в этот момент мама решила перезвонить нам по видеосвязи, а у папы началась очередная встреча по интернету.
Когда мама увидела дым на кухне и залитое слезами лицо Лоис, она сразу помрачнела.
–Не волнуйся, мам,– сказала я самым умиротворяющим тоном, на какой была способна.– Когда ты вернёшься домой, всё будет хорошо.
–Один раз попросила папу присмотреть за вами, и сразу полный провал! На кухне мог начаться пожар! Нет, так не пойдёт,– ответила мама.
Было жаль, что мама так расстроилась. Ну да, подгорело овсяное печенье. Взрослые слишком остро на всё реагируют. Я хотела поговорить с ней, успокоить, но тут у неё раздался стук в дверь и чей-то голос позвал её на съёмочную площадку.
Она тяжело вздохнула и поднесла руку ко лбу.
–Мне пора идти, девочки. Пожалуйста, больше никаких происшествий.
И тут я заметила, что вокруг её руки клубится жёлтый туман.
Я присмотрелась внимательнее: когда она опустила руку, туман рассеялся, и, клянусь вам, примерно на середине предплечья между локтем и кистью у неё была дыра размером с десятипенсовую монету.
Дыра, через которую было видно насквозь.
4
Палома и гольфик
Вобщем, события того дня, беспокойство мамы и папины сложности с установкой нормального фона в рабочих видеозвонках вместо нашего домашнего беспорядка навели родителей на мысль, что надо бы найти нам няню.
