Секунду эти трое стояли разинув рты, уставившись на распахнутую калитку. Должно быть, не верили, что Малахольный, которого они изводили всю жизнь, так поступит. Какая неожиданность! Как всё-таки люди бывают глупы.
Этой секунды собакам хватило, чтобы выскочить за калитку бурыми молниями, вцепиться в штаны Юрику иВитьку. Они не лаяли, они привыкли действовать тихо, привыкли прятаться, хотя сейчас были посреди улицы, на виду. Они знали, что это для них опасно, Лёка сам потратил не один вечер, объясняя им: «Увидят – выгонят». Они знали с раннего возраста, что такое «выгнать», потому что цветочный – язык боли. Но для Лёки они были готовы на всё.
–Ты труп, Малахольный!– Дурацкий Славик сам виноват. Он сам шагнул, сам набросился.
Лёка среагировал инстинктивно, у всякого животного есть инстинкт самосохранения. Лёка не бил – это люди бьют. Честно говоря, он сам плохо помнит, что делал. Точно вцепился руками и, кажется, зубами тоже, потому что челюсть потом болела.
Это было потрясающее чувство. Куда-то делся застарелый страх, даже обиды, эта человеческая ерунда. Он просто уничтожал врага – не за что-то там, а потому что так надо. Рядом, а всё равно как из-под земли вопили Витёк сЮркой, аЛёка понимал только то, что это враги… Его враги, те, кто не давал жить много лет, отбивались от его друзей. Настоящих друзей, которые ничего для Лёки не пожалеют. А этим было больно. Не так, как Лёке хотелось бы, но всё-таки. Кажется, впервые в жизни Лёка почувствовал себя сильным. Не человеком – ещё чего! По-настоящему сильным, зверем, третьим псом.
Из горла сами собой вырывались глухие рычащие звуки, эти вопили где-то совсем далеко, только дурацкий Славик почему-то хрипел в ухо. По-настоящему Лёка слышал только собак.
Им было весело, им было здорово, Лёка это слышал и чувствовал. Всё-таки они были подростками, им хотелось подраться вволю – и вот дорвались. Это было так здорово, что они ничего не замечали вокруг. ИЛёка не замечал, пока Витёк уже совсем рядом не завопил «Его мать!» ине драпанул куда-то к соседскому забору, волоча собаку на штанине.
В нос прилетел удар, вскочил откуда-то с земли дурацкий Славик, завопил что-то и тоже побежал прочь. Лёка сидел на земле, не помня, как это получилось. Он по-собачьи встряхнул головой, и это помогло очнуться: мать! Мать идёт!
* * *
–Домой!
Вместо того чтобы бежать домой, собаки подскочили кЛёке и стали обнюхивать:
–Ты как? Ты как?
–Домой…– повторил Лёка, с ужасом глядя, как приближается мать, как округляются её глаза при виде открывшегося зрелища…
Она не стала долго думать. Раскрутила в руке холщовую сумку с продуктами, как ручку огромной мясорубки, и бросилась на собак. Лека вцепился пальцами в меховые холки.
–Стой! Не трогай!– Он рявкнул это на цветочном непонятно кому, скорее всего всем троим. Вскочил… Мать уже набрала скорость. Услышав цветочный язык, она рассеянно глянула на Лёку, продолжая бежать. Ещё шаг…
–Не трогай! Мои!– Лёка крепче вцепился в собак, ведь бросятся защищать его, глупые, и пригнулся, закрывая их же от удара.– Не трогай!..
Мать затормозила в последнюю секунду. Встала в миллиметре от собачьих морд, держа сумку на весу.
–Это что такое?!– Она завопила, кажется, на всю улицу, Лёке уши заложило.– А ну брысь отсюда! У него астма! Вы чьи?! Домой, домой!– Она махала рукой прямо перед носом у собак и ещё притопывала для наглядности. Другие бы псы точно набросились, аЛёкины слушались, терпели. Только тихонько боялись:
–Выгонит, выгонит!..
Где-то в стороне хихикнул дурацкий Славик. Эти трое сидели верхом на заборе дома напротив и с любопытством наблюдали за происходящим. Лёка с досадой отметил, что пострадали они так себе, даже крови не видать.
–Пойдём домой.– Цветочный. Лёка решил не пугать её пока своим человеческим. Чёрт его знает, что с ним такое случилось, может, разучился, может… Это было не важно сейчас. Случилось то, чего он боялся все эти месяцы: мать узнала. Что теперь? Он не отдаст своих собак. Не отдаст!
–Идём-идём,– мать ещё раз топнула:– Брысь!
Собаки не шелохнулись.
–Это мои. Они пойдут с нами.
Мать удивлённо подняла глаза:
–Что значит твои? У тебя астма! Откуда они?!
Юрик на заборе злорадно заржал. Наверное, со стороны и правда смотрелось нелепо: Лёка молчит, мать ругается будто сама с собой.
По дорожке мимо шли соседи с автобусной остановки, здоровались, окидывая компанию удивлённым взглядом, кто-то прятал глаза и старался поскорее пройти мимо, должно быть, догадываясь, что здесь происходит. Тётя Катя – соседка напротив – подходила к своему дому. Компания дурацкого Славика поспешно спрыгнула с забора во двор. Соседка даже не заметила. Встала столбом и уставилась на Лёку с собаками. Мать стояла спиной, не видела…
–Сказал, «мои». Идём домой, а то сейчас вся деревня соберётся посмотреть на скандал.– Лёка развернулся и пошёл первый во двор. Собаки конвоировали его с двух сторон, то и дело оборачиваясь на эту, которая выгоняет.
Он хорошо это придумал: напомнить про свидетелей. Мать слишком волнуется, что о ней там подумают, и при соседях скандалить не станет. Исподтишка Лёка посматривал, как она рассеянно бредёт следом, оборачиваясь на проходящих соседей, кивая, словно не ехала с ними только что в одном автобусе. Едва она вошла во двор и заперла калитку, как всё пошло так, как Лёка боялся все эти месяцы.
Мать аккуратно поставила сумку на дрова, взяла там же большую метлу и двинулась на него и собак. Собаки так и стояли с двух сторон от Лёки и тоже нервничали.
–Что происходит?– она говорила это громким шёпотом: боялась, как всегда, что услышат соседи.– Что значит «мои», где ты их подобрал?! У тебя астма!
–Выгонит! Выгонит!– собаки дружно оскалились и прислонились кЛёке с двух сторон, сильно сдавив ноги. Мать со своей метлой стояла в шаге от них, и лицо у неё было скорее растерянное, чем злое.
–Славик хотел топить. Давно, весной. Они давно со мной. А приступ был только сейчас, когда Славик пришёл. С ними не было. Они мои. От Славика астма. Не от них.
–Что ты болтаешь! Я не для того таскала тебя по врачам, они-то врать не будут! Тебе сказано: нельзя! Помереть хочешь?!
Собак мелко трясло. Они не понимали, что говорит эта с метлой, даже интонации не понимали: Лёка не говорил с ними на человеческом. Только знали, что она опасна…
–Не трогать! Ничего она вам не сделает.
–Выгони сейчас же!
–Нет. Друзей не выгоняют.
–А я тебе кто?!– она швырнула метлу в поленницу так, что от удара отлетел кусок черенка, и разрыдалась. Тихо, чтобы соседи не слышали.– Ты хочешь умереть?
–Я не умру. С ними приступов не было. Давно уже.
–Это ничего не значит! Это совпадение. Врач же ясно сказал…
