Тогда Лёка испугался. Если его и правда туда отправят, если эта добьётся своего… Как же собаки?! Как они без него?! И что делать-то?! Он уже не мог толком говорить, как люди, да и не хотел. Человеческие слова – гиря на языке: тяжёлые, бессмысленные, да просто глупые. Они ничего не значат, их никто не слушает. Даже люди!.. И как он будет один, без собак, без Волшебной девочки?
–Я что-нибудь придумаю, мам,– он сказал это на цветочном, как обычно.– Она меня с первого класса этой школой пугает, чего теперь-то!
–Но в этот раз…
–Справимся и в этот раз. Всегда справлялись. Ты не плачь, я придумаю как. Обязательно придумаю. Посоветуюсь кое с кем…
–У тебя появились друзья?– просияла мать.
Лёка кивнул. Встал и пошёл в сарай. Осень, пора делать кормушки для птиц.
* * *
Это была длиннющая, жуткая неделя. Училка отказывалась слышать цветочный, смотрела в рот, требовала говорить на человеческом. Пугала школой для дурачков, с каким-то особым садистским удовольствием рассказывая о тамошних порядках. Если ей верить, там получалась настоящая тюрьма. Лёка сам не помнит, как дотянул до воскресенья. Воскресенье было передышкой.
Этой не было, и никто не портил настроения ни ему, ни матери. Лёка весь день сидел в своём сарае с собаками и занимался птичьими кормушками. Зима подступала, надо готовиться. Мать заходила принести им обед и поворчать:
–Всё бы тебе кормушки! Другие ребята и кораблики делают, и фигурки всякие…
–Отстань!– цветочный язык заставил её замолчать.
Всё-таки она ничего не понимает! Противный толстый Витёк действительно вырезал из дерева всякую ерунду, чем умилял всех мамаш в деревне. То, что этот ненормальный кидал камни в собак и задирал малышню в школе,– это всё, по мнению мамаш, ерунда: тут же кораблики! Но чтобы мать ставила этого Витька Лёке в пример! Как такое стерпеть?!
–Отправь меня в школу для дурачков и усынови его.
Конечно, мать обиделась. А ему, Лёке, не обидно?! Он что, виноват, что осень и птицам нужны кормушки, а не кораблики? Это же так ясно, что тут сложного-то?
Мать поджала губы, поставила кастрюлю на пол, двинулась к выходу. Уже от самой двери, из-за поленницы, чтобы Лёка не видел её лица, спросила:
–Почему ты у меня такой?
–Хороший. Только не все это понимают.
Он провозился до ночи, не хотел идти в дом и опять выслушивать, какой он там не такой. Дождался, когда в доме погаснет свет, отложил инструмент, взял собак и побежал в лес.
Глава XIII
Бурелом
Лёка с собаками так полюбили ночные прогулки, что это осталось их общей тайной. Может быть, очень может, что мать смирилась бы и с этим, но Лёка помалкивал. По ночам, когда она уже давно спала и вся человеческая часть деревни будто вымирала, Лёка брал собак и шёл в лес.
Дома вдоль улицы поблёскивали чёрными окнами, на цепях завистливо лаяли чужие собаки, аЛёка со своими бежал. Лес и ночь принадлежали только им – Лёке, его собакам иВолшебной девочке: им больше никого было не надо там. Они гоняли наперегонки по самым непролазным местам: Лёка слышал, где из земли торчит корень, о который можно споткнуться, где можно напороться на ветку, деревья предупреждали обо всём – только слушай. Они перекрикивались между собой на цветочном, аЛёка ещё успевал поболтать со зверями и птицами – и, теперь он мог это сказать без страха, он был собой в такие моменты. Собой: животным.
* * *
В ту ночь лес был тёплым и каким-то взвинченным. Он обрадовался Лёке и собакам, зашумел: «Играть!» Деревья умеют играть, только попробуй. На собак тут же свалилась пара сухих веток, они вцепились каждая в свою и побежали вперёд, в чащу, где человеку не пролезть – только Лёке. Лёка бежал за ними, отставая, конечно, на двух-то ногах, но не сильно, он отлично бегал. Бежал за собаками, осаливая встречные деревья, пытаясь ухватить мелькающие впереди хвосты. Он смеялся, и лес смеялся, невидимая в темноте Волшебная девочка смеялась вместе с ним. Человеку этого не понять, аЛёка слышал. Слышал, как смеются сосны, когда собаки, пробегая, щекочут их шерстяными боками, как растут маленькие ёлочки на солнечной днём полянке, иВолшебная девочка неголосом целого леса сразу зовёт:
–Сюда! Сюда.
Лёка притормозил и прислушался. Деревья поблизости хотели играть и, едва он встал, осыпали его сухими ветками. Неголос тот, девочкин, доносился издалека, Лёка еле различал это «Сюда!». Собаки убежали вперёд. Лёка подозвал их, и они набросились на него со своими сухими ветками, наперебой требуя играть, щекоча виляющими хвостами.
–Тихо вы!
–Сюда…– далеко, надо бежать.
Лёка крикнул собакам «За мной!» ирванул в темноту – туда, откуда раздавался неголос. Собаки слышали только его, они ещё хотели играть и бежали, побросав палки, прихватывая Лёку за штаны и радостно тявкая, потому что они собаки и потому что в лесу можно.
Лёка бежал. Он напрягался изо всех сил, пытаясь расслышать что-то ещё: куда его зовут, что случилось? Овраг. Над оврагом, где толстые ели,– это там…
–Ты чего? Выходи!
Обычно Волшебная девочка встречает их сама, а тут… Неужели что-то случилось?!
–Сюда!
Толстые ели над оврагом росли тесно, сплетая ветки, искривляясь, чтобы можно было хоть как-то поместиться. На одной был старый скол – от ветра, должно быть… Не то! Рана старая, ветка давно высохла и валялась на земле безжизненным скелетом, дерево забыло давно, деревья не могут жаловаться долго.
–Сюда!..
Лёка бежал. Собаки наступали на пятки, талдычили, как маленькие, своё «Играть!», Лёка бежал за Волшебной девочкой. Далеко. Ужасно далеко. Они бежали, наверное, целый час, Лёка уже успел устать. Под ноги то и дело попадались огромные корни и маленькие пеньки, Лёка в последний момент перепрыгивал их и бежал, бежал…
–Сюда…– вот уже близко.
Впереди стена старых елей, Лёка ввинтился в неё, поймал на лицо паутину – «Вандал!»– и замер, прислушиваясь.
Собаки вились у ног, прихватывая за ладони, они только разогрелись, аЛёка уже устал бежать. Всё-таки когда играешь, не так устаёшь. Волшебная девочка голосом леса шептала:
–Сюда…
АЛёка по-прежнему ничего не видел. Наверное, надо пройти вперёд… Собаки ввинтились в заросли впереди него, только хвосты мелькнули в хвое. Лёка сделал всего пару шагов, а они уже звали:
–Нашли! Нашли!
Продравшись сквозь ветки, Лёка вышел на лунный свет. Луна стояла огромная, полная, она освещала даже прошлогоднюю хвою под ногами и огромный овраг, забитый буреломом.
–Сюда!
У бурелома на самом краю оврага приплясывали собаки, виляя хвостами.
–Тихо вы! Не свалитесь…– Лёка подошёл. Земля над оврагом была сухая, скатывалась из-под ног огромными комьями и убегала в темноту, в пропасть бурелома. Лёка поспешно сел: так надёжнее, не упадёшь. Собаки затанцевали вокруг:
