Лёха мне говорил: «Не бросай моих». Я и не бросаю, но дед Артём яростно отстаивает свою независимость. Когда я захожу к ним по дороге в магазин узнать, не надо ли чего, он говорит: «Я сам сбегаю». Сбегает, конечно, потом, если не забудет. Он мне даже дрова колоть не даёт: «Я сам», «Я мужик», «Из меня ещё песок не сыплется». Дрова для них сКатькой я колю потихоньку, пока дед Артём спит (днём он часто засыпает в своём кресле перед теликом). Тут главное – вовремя остановиться, ведь он может проснуться в любой момент, выйти во двор, да и наорать на меня, не щадя Катькиных ушей.
Самое дурацкое в этой ситуации, что дед Артём всё это делает, чтобы Катьке не было страшно. Чтобы она думала, что дед у неё ещё о-го-го и в обиду не даст. Катька маленькая, она тяжелее всех переживает эту глупую смерть Лёхи. Пока Лёха был жив, старик позволял себе все стариковские слабости: косить от домашней работы, не знать компьютера и даже игровой приставки. Первое, что он сделал, когда Лёхи не стало, это попросил меня научить его играть в«Мортал комбат» («А то как я ребёнка-то укладывать буду?!»). Лёха сКатькой всегда по вечерам долбились в эту игрушку вместо сказки на ночь.
* * *
Наш двор тоже порядком залило. Стриженая трава ещё торчала из воды кое-где, но у гаража, где ямы поглубже, уже плавали отцовские шлёпанцы.
–И у вас бассейн!– рассмеялась Катька.
–Знаешь что? Давай ты пойдёшь в дом обсыхать, а я сбегаю к твоему деду и попробую привести его сюда. Наверное, вам сегодня лучше заночевать у нас, мне будет спокойнее.
Катька надула губы:
–Не хочу оставаться одна!
Пришлось быстро хватать лодку, насос и шлёпать обратно по лужам в сторону деда Артёма.
Он уже стоял на крыльце, когда мы подошли. В чёрном дождевике, почти невидимый в сумерках, он был похож на монаха из фильмов про Средневековье.
–И где мы гуляем?!
Катька подбежала к нему, поднимая по дороге фонтаны и маленькие волны:
–Рома нам резиновую лодку принёс, чтобы мы уплыли, если дом затопит! Сейчас как надуем!
–Надуем!– передразнил старик.– Марш переодеваться!– он подтолкнул её к двери, иКатька послушно забежала в дом.
Я поднялся на крыльцо и несколько секунд стоял под навесом, давая воде стечь. С дождевика, сапог и со штанов сбегали по ступенькам весёлые ручейки. Вошёл на веранду вперёд деда, на ходу сковыривая сапоги, полные воды, скинул дождевик – и как будто сразу стало суше. Дед Артём встал у двери, наблюдая, как я стаскиваю мокрую футболку и ею же вытираюсь. Молча сдёрнул с верёвки под потолком полотенце, протянул мне:
–Ты правда, что ли, лодку принёс?
Я не слышал насмешки в его голосе, а всё равно захотелось оправдаться:
–Это чтобы Катька не боялась. Сейчас надую, пусть будет у вас. Вон к той стене оттащим, она небольшая…
Старик молча кивал – значит он правда верит в потоп? Может, попробовать…
–Не хотите у нас заночевать? Отец на дежурстве, я один…
–И что, боишься, что ли?
Я промолчал. Говорил же: старика не переупрямить.
–Ну вот и всё. Я такой потоп видал, когда ещё сам был как Катька, не просплю небось. И её вытащу.
Что ж, он всегда жаловался на бессонницу.
Мы стали надувать лодку. Прибежала Катька, уже в сухом, и радостно путалась под ногами. Её верный Микки всё пытался попробовать лодку на зуб, но у него пасть так сильно не раскрывалась. Дождь за тонкими стёклами веранды стоял стеной, темнело, и ничего не было видно за окном – только пятна-фонарики во дворах, размытые водой.
Глава II
Суета
Домой я пришёл уже поздним вечером. Спать не лёг, да и не смог бы. Всё-таки мне передалась эта общая тревожность, и хотелось быть начеку. Валялся одетый на собранном диване и смотрел в окно. Ничего там не было видно, кроме поблёскивающей в свете фонарей водяной пелены. Только темнота и глухая плёнка воды. Только дождь стучит по жестяному подоконнику который день подряд. Последние ночи я уже слышу во сне этот долбящий по голове надоевший звук… А ведь ещё несколько дней назад я считал его уютным! Особенно осенью, когда после длинного дня и надоевшей школы падаешь на диван, прихватив на пузо ноутбук. По жестяному подоконнику барабанит дождь, а ты в тепле, и глаза сами закрываются, хоть ты и хотел поиграть ещё часик. Но когда все вокруг сходят с ума от дождя… Тогда уютный звук превращается в бой барабанов наступающей армии, а ты лежишь как дурак и думаешь: далеко ли она ещё?
Я включил телик и стал листать каналы: надо чем-то себя занять. На местном в это время обычно уже ничего не показывают, но сейчас было. Студия непривычно светлая: лампы едва не бьют в глаза, как в операционной. От этого света всё изображение казалось огромным белым пятном с одинокой тёмной фигурой посредине – ведущей. Светлая рубаха сливалась с белым светом, как будто в белизне парит одна голова, обрезанная линией ворота. Только лямки зелёного сарафана с какой-то этнической вышивкой обозначали границы плеч. Светлые волосы – и всё. Ведущая сидела странно: низко-низко опустив голову, словно плохо видит или сама засыпает. Лица не было видно. Низко опущенная голова и кусок сарафана, парящие в бездне, как если бы крупным планом показывали висельника.
Наверное, там внизу всё-таки был стол, за которым она сидела, и планшет на нём, по которому она читала текст. Но то ли стол был белым, то ли так играл свет – я видел только опущенную, как у висельника, голову без лица и лямки сарафана… И бубнила она что-то неразборчивое. Не говорила, как положено диктору, а бубнила, как беззубая старуха, которая к тому же ещё и устала.
Я сделал погромче, пытаясь расслышать это странное сочетание звуков.
–Смоет вас ко всем чертям!– чётко послышалось сквозь неразборчивый бубнёж. Ведущая так же, не поднимая головы, мелко закивала, словно подтверждая свои слова, или это и правда больная старуха.– Смоет в канализацию, где вам и место!..
Я, кажется, подпрыгнул на кровати и стал протирать очки. Голова в телевизоре поплыла пятнами, но я всё равно видел, как она мелко кивает, почти касаясь волосами невидимого стола. Её голос постепенно становился ниже и протяжнее, как на медленной перемотке:
–Собаку ранили. Плачет собака. По хозяину плачет. Сильный, сильный дождь…
Я нацепил очки и схватил телефон: позвоню деду Артёму! Надеюсь, сегодня его бессонница не подвела: пусть глянет, что идёт по местному каналу, пусть скажет, что я не один это вижу! Нажал на «вызов» иждал гудка, не отрывая глаз от сумасшедшего телика. Ведущая так же бубнила своё неразборчивое заклинание – казалось, сейчас послышится заунывная музыка бурятских шаманов. Гудка не было, и я на секунду отвлёкся на телефон – посмотреть, идёт ли вызов или я с перепугу нажал не туда.
–Ты всё-таки бросил их!– ведущая подняла голову и улыбнулась, обнажив мелкие редкие зубы, каких не бывает у людей.
* * *
