Обычно он выбегает встречать всех, громко, с лаем, прыгает вокруг, пытаясь запрыгнуть на руки, и частенько ему это удаётся. А тут…
–Не видела Микки?
Катька подняла голову от своих прописей и удивлённо уставилась на меня. Опять это выражение: «Какой ещё Микки?» Она секунду подумала, кивнула сама себе и буркнула:
–Гуляет где-то.
Это было совсем на неё не похоже. Я не успокоился и пристал с тем же вопросом к деду Артёму. Тот хотя бы не делал такого лица, будто не знает свою собаку:
–Да спрятался где-нибудь. Вы вишь какую лошадь привели – испугался и спрятался. Ничего, привыкнет, подружатся.
…На реку мы тоже пошли без Микки, хотя он обожает плавать. Я побродил по дому, заглянул во все его обычные нычки: втумбу для обуви, под креслом, в корзину со щепками у печки… Микки нигде не было. И самое странное, что ни деда Артёма, ни Катьку, так обожающую свою собачку, это будто не волновало. Я обежал дом раза три, пока они там собирались. Выскочил на улицу, заглянул в сарай, в парники, в огород…
Чёртов пёс ходил везде за мной, как конвоировал. Сунул нос в каждый угол в сарае, заглянул в парник, в огороде ходил очень аккуратно, ничего не задев, не затоптав, будто знал, что нельзя. Может, и правда знал. Он ходил за мной по пятам, обнюхивая всё, до чего дотягивался, и периодически бросал на меня подозрительный взгляд: «Что это ты задумал?» Да, у него был подозрительный взгляд и мимика, похожая на человеческую. А чего-то неуловимого на морде, что делает собаку собакой, а не маской из меха и пластика,– вот этого-то и не было.
На реку он шёл впереди нас рядом сКатькой, не отступая ни на шаг, как приклеенный. Нормальная псина обнюхала бы все кусты по дороге, перегавкалась бы со всеми встречными собаками во всех дворах – а этот нет. Он шёл уКатькиной ноги с таким видом, будто всегда так было. Дед Артём только удивлённо прищёлкивал языком:
–Вот и не верь после этого, что они разумны. Понимает, что дитё, сторожит.
«От кого?»– хотел я спросить, но промолчал. Всё это было слишком странно, слишком непривычно, слишком неправильно. Да, пропавшие собаки иногда возвращаются домой издалека, я слышал о таких случаях. Но почему эта вернулась не к магазину, а кКатьке? Почему к ней? Пёс терпеть не мог людей, кроме, должно быть, своего погибшего хозяина, чьё тело он стерёг там, у магазина. Юрича он ни во что не ставил, как впрочем, и остальных, как иКатьку всего месяц назад.
Купался пёс долго и со вкусом. Мы, понятно, не полезли в воду: всё-таки она уже была прохладной. Сидели на берегу, играли в захваченную Катькой настолку. Игра была новая, я так и не понял правил и всё время проигрывал. И ещё я не мог отвести глаз от собаки. Она плавала как механическая игрушка: туда-сюда, не лаяла, не скакала по воде, не приносила палку (Катька бросила разок, собака удивлённо проследила за траекторией полёта – и проигнорировала. Мне показалось, что она пожала плечами). И не заплывала далеко. Она держалась максимально близко к берегу, точнее, кКатьке, насколько это было возможно. В прозрачной воде за собакой оставался мутный грязевой шлейф, я даже подумал: вдруг она в итоге окажется белой. Нет, конечно. Она вылезла, когда я продул раза три, отряхнулась, деликатно отойдя в сторонку, а потом подошла кКатьке и уселась рядом. Катька тут же вскочила, полезла в сумку за полотенцем, стала псину вытирать. Я по-прежнему боялся за неё – но не тогда, не в этом случае: вытереть-то себя собака даст…
* * *
Домой я пошёл только вечером. После того как проводил Катьку и деда Артёма, поучаствовал в короткой перепалке, пускать ли пса в дом (пришлось, хотя я был против), после того как отыскал на чердаке фен и с удовольствием понаблюдал, как Катька гоняется с ним за собакой. Провод был длинный, комната маленькая, аКатька упёртая, и у неё всё получилось. Я даже немного успокоился тогда: непонятно почему, но собака явно позволяет Катьке больше, чем кому бы то ни было. Значит, не так уж она и опасна.
В домах уже зажигались окна с мелькающими силуэтами людей и котов, только наш с отцом стоял угрюмой чёрной горой. Опять дежурство. Ну и хорошо, ну и ладно, хватит с меня на сегодня общения, надо иногда побыть одному…
У самой нашей калитки в канавке копошилось что-то мелкое. Я полез за телефоном подсветить, но Микки сам выбрался и подбежал ко мне. Ну слава богу! Я уже успел подумать, что он убежал с концами, почуяв эту псину. Микки уселся мне на ноги и коротко тявкнул. Я взял его на руки: грязнющий!
–Ты где валялся? Партизанил огородами и пришёл ко мне?
Пёсик скрёб меня лапами, словно что-то просит, и вылизывал руку. Нет, обратно я его не понесу, а то опять убежит. Может, это и глупо, но я был уверен, что у моей калитки он оказался не случайно. Он боялся идти домой.
–Ты пришёл просить политического убежища?
Микки тявкнул и опять заскрёб меня передними лапами, будто хочет залезть под куртку. Что ж, отца дома нет, собачка маленькая, и я, пожалуй, смогу некоторое время прятать её под кроватью, пока отец не заметит и мы оба не получим по шее. За свою астму я совсем не боялся тогда. СМикки я давно знаком и на него не реагирую, только отцу этого не объяснишь… Что-нибудь придумаем, но сейчас Микки совсем нельзя домой, почему-то я в этом был уверен. Я толкнул калитку, прошёл по двору, натыкаясь на клумбы, отпер дом и зажёг свет над крыльцом. Так-то лучше.
Глава XII
МИККИ
Я накормил Микки остатками обеда, а потом долго отмывал в тазу и гонялся за ним с феном. Странно: только что я наблюдал это всё уКатьки с её новой собакой – и вот теперь сам кормлю, отмываю и сушу её старую собаку. Злости на Катьку совершенно не было, что она так легко забыла Микки и так легко вцепилась в этого странного пса. Мне отчего-то казалось, что это не она. Не Катька, будто кто-то другой ей диктует, что делать, она бы сама ни за что так не поступила, она обожает своего Микки. Он её лекарство, теперь я могу это сказать.
* * *
После того случая с их матерью, когда вся деревня, кроме Катьки, уже знала, что случилось, но ещё помалкивала, Катька целыми днями торчала во дворе и ждала. Ещё верила, что мать вернётся. В сад она тогда не ходила, была дома с дедом Артёмом, и он сходил с ума, не зная, как её отвлечь. В ход шли новые игрушки, мультики, которые мы сЛёхой качали днём и ночью, но всё это не имело никакой силы.
…АЛёха держался молодцом. Понимал, что уже большой, что деду Артёму не до него, что надо заниматься сестрой, а не собой. Он очень старался, выдумывал всякие истории по дороге из школы, чтобы дома рассказать сестре, или просто откладывал в детскую папочку смешные картинки и мемы, чтобы Катьке показать. И всё-таки иногда он терял лицо.
Уже зимой, мы шли из школы, лежал снежок, было тепло. Я тогда решил, что неплохо бы вытащить Лёху в лес покататься на лыжах. Сам, дурак, не подумал. Мы разошлись по домам, я быстро сделал уроки, схватил лыжи и побежал за Лёхой, хотел сделать сюрприз. Я боялся, что он откажется, если предложить заранее. Другое дело, когда к тебе впирается дурак на лыжах и тащит в лес, уже не так просто отказаться. Я вошёл к ним без стука, как обычно, поставил лыжи в коридоре:
