–Прости, Шен, ничего не купил.
–Жаль.
–…Уж извини.
Его голос звучал безжизненно.
–Ты устал?– забеспокоился я.
Мне показалось, что брат слегка покачивается из стороны в сторону.
–Да, немного. Нужно посидеть.
И он опустился прямо на пол, опершись спиной о входную дверь. Я сел рядом. Мы помолчали, потому что я не знал, что ещё у него спросить.
–Ты вернулся, потому что устал?
–Да. Чуть-чуть устал.
Он потрепал меня по волосам. Почувствовав, что жизнь возвращается в старое русло, я рискнул снова упросить Флинна поиграть.
–Поиграем? А? В «холодно-горячо»?– взмолился я.
–Мама злится?– Флинн почему-то заговорил совершенно о другом, но мне было важно само его присутствие рядом.
–Мама грустит. Но ты вернулся, и теперь всё хорошо.
Улыбка Флинна, неуловимая в темноте коридора, почему-то меня испугала.
–Не огорчай её, ладно?– попросил он.– Она не выдержит без вашей поддержки. Боюсь, я совершил очень плохой поступок. Так будет лучше, Шен. Ты только пообещай мне, что навсегда останешься с мамой и никогда её не огорчишь, договорились?
–Обещаю!– с запалом зашептал я.
–Вот и славно…
Он закашлялся. «Плохой идеей было гулять под таким сильным дождём»,– подумал я, ощущая ладонями, как намок пол рядом с Флинном.
–Слушайся её во всём. Я не послушался, и вот что приключилось… Мамы… Они ведь умнее всех нас вместе взятых, хех…
Смешок Флинна прозвучал надломлено, как будто внутри него что-то скрипело и крошилось на части.
Я начинал бояться. Брат вёл себя странно. «У него что-то болит?– дивился я.– Если так, почему он не просит принести таблетку?»
Мы всегда просили, и мама сразу же находила именно ту, что моментально снимает боль. Я искренне верил, что у мамы есть лекарство от любой возможной болезни.
Флинн заметил моё беспокойство.
–Не хочешь сыграть, а?
–В «холодно-горячо»?
–Во что же ещё.
–Да-да!
–Тогда начнём?
–Сначала спрячь сокровище.
–Не переживай, я его уже спрятал… Ты готов?
–Да!
Я не стал ломать голову и гадать, когда Флинн успел подготовиться к игре. От старшего брата я ничего другого не ожидал.
–Холодно, Шен.
Получив подсказку, я пошёл дальше по коридору.
–Становится немного теплее…
Я отдалялся от Флинна, удивляясь, почему он не следует за мной. Совсем скоро он бы не смог подсказывать, куда идти дальше.
–Теплее… осталось пройти… ещё немного…
Его голос слабел.
Я почти дошёл до лестницы на второй этаж и закрутил головой, выбирая, куда направиться дальше.
–Ты и правда… очень любишь… эту игру, Шен…
–Куда дальше?– спросил я.– Сейчас «горячо»? Или «холодно»?
–Холодно… Очень… холодно…
Я нахмурился, не понимая, почему вдруг оказался у «холода», если до этого всё время двигался в верном направлении.
–Ты уверен? Флинн? Фли-инн?
Я собрался было вернуться к нему, когда коридор вдруг залил свет. Мама стояла на лестнице и сонно тёрла глаза.
–Джошени, ты почему не спишь? Ночь на дворе. Марш в пост… Джошени!
Её слипшиеся от сна глаза резко распахнулись. Чуть ли не в два прыжка соскочив с лестницы, мама затормошила меня и ощупала со всех сторон, словно выискивая дырку в одежде или какой другой подобный огрех, так часто раздражающий всех мам на свете.
Я не понимал, чего она так переполошилась; яведь вёл себя аккуратно и даже из дома не выходил, чтобы умудриться где-нибудь запачкаться.
Если только в лужу угодил, которая натекла с Флинна. Я поднял руки и посмотрел на свои ладони.
Красные.
Мои маленькие детские ладошки были выкрашены алым цветом, напомнившим о женской руке, лежащей в вязкой луже крови.
Отступив от мамы, я оттянул низ кофты и увидел, что и она вся заляпана кляксами, похожими на вишнёвое варенье.
–Что случилось, ты поранился?– затараторила мама.– Шен, тебе где-нибудь больно?
Я испугался и не мог вымолвить ни слова. Вместо этого вырвался из маминой хватки, решив как можно скорее вернуться к сидящему у входной двери брату. Мама поспешила за мной, на бегу включая свет в прихожей.
Флинн сидел всё там же, прислонившись спиной к входной двери. Рядом с ним растеклась лужа крови, а из неё вели крошечные следы, уходящие в сторону лестницы. Голова брата опустилась к груди, и нельзя было разглядеть его лица. Видно было только, как из-под носа на колени мерно падают алые капли.
Я первым подбежал к Флинну и начал тормошить за руку.
–Мы ещё не доиграли! Флинн! Флинн!
–Шен, немедленно отойди от него!– завопила мама, оттягивая меня в сторону за плечо.
–Но мы не доиграли! Не доиграли!
Меня охватил ужас. Рука брата была очень холодной.
Мама в не меньшей панике подскочила к Флинну, хватая его голову и цепляясь за спутанные волосы.
–Не смей!– приказала она, срываясь на крик.– Не бросай меня, как твой отец! Пожалуйста… Зачем ты так с нами?
* * *
Флинн умер.
Вскоре мы узнали, где и как он получил своё ранение. В очередной раз ввязавшись в уличную драку, подростки переступили черту. У них с собой оказались ножи, и в пылу борьбы никто не постеснялся пустить их в дело.
Флинн убил человека. Убил одного из пареньков, ударил ножом, не думая о последствиях. А потом, в ответ, порезали его самого.
Раненый Флинн умудрился доковылять до дома. Нож, которым его ударили, полиция обнаружила у нашего порога,– видимо, брат прошёл с ним весь путь.
Вновь я оказался на похоронах; воспоминания о могиле отца ещё не стёрлись из памяти, а я уже стоял у новой холодной дыры в земле, готовой навеки проглотить моего любимого старшего брата.
Но, в отличие от папиных похорон, на этот раз кладбище практически пустовало. Никто, кроме семьи, не пришёл отправить в последний путь убийцу. Я смотрел на могилу, и моё тело сотрясалось от крупной дрожи.
«Ты только пообещай мне, что всегда будешь с мамой и никогда её не огорчишь, договорились?»
После того как гроб Флинна засыпали землёй, мы ещё долгое время не уходили. Не хотели принимать неизбежное: Флинн мёртв, лежит в земле и больше никогда не вернётся.
–Ма-ам,– заныл Оди.
Мама не ответила. Её лицо приобрело нездоровый оттенок, волосы растрепались.
