В три шага преодолев расстояние до лошади, Савмак обхватил ее морду могучими ладонями и заглянул кляче в глаза.
–Что за твари так загнали животину?– поговорил он жалостливо.– Бедная моя. Запыхалась. Я тебя выхожу, вычищу.
С задней стороны кибитки донесся голос Люсиль:
–Пастор! Идите сюда!
Обойдя повозку, волхв обнаружил Люсиль, держащую полог, под которым на полу в кибитке скрючился связанный мужчина, борода всклочена, во рту громадный кляп, а под глазом налился здоровенный фингал.
–Здрав будь, добрый человек,– поздоровался волхв.– Стало быть, твоя кибитка?
Мужчина бессильно промычал, задергался, в попытке высвободиться из пут. Со стороны козел в кибитку заглянул ратник, после битвы выражение лица все еще бешеное, ярое. Его взгляд упал на незнакомца.
–О, вот и хозяин объявился, стало быть,– радостно произнес ратник.– Будем знакомы. Я Савмак.
Мужчина снова жалобно промычал, Люсиль воскликнула:
–Ну что же мы! Надо его развязать!
Ратник шагнул в повозку и быстро освободил пленника из тугих пут. Тот потер затекшие запястья и уже самостоятельно вынул изо рта кляп. Когда заговорил, голос прозвучал слабо и устало.
–Спасибо вам, добрые люди. Не знаю, что бы делал, если бы не вы.
–Да известно что,– отозвался Савмак.– Порешили бы тебя, да и бросили бы в ближайшей канаве. Сказывай, кто таков?
Освобожденный пленник вздохнул тяжко и ответил:
–Торговец я. Продаю глиняную посуду, кувшины, плошки, тарелки. Еду с ярмарки. Вон весь товар продал.
Олег кивнул и проговорил, кивая на распростертые тела:
–Ага. А эти, с большой дороги, поджидали.
Торговец часто закачал головой, по лицу прокатилась тень глубокой досады, он сказал с чувством:
–Да спасу от них нет. Третий раз за год нападают. И ладно прежние разы откупиться позволяли. А тут всю выручку забрали, да еще и кибитку отняли. Я человек мирный, мое дело торговля. А не битвы. Вон отметелили по лицу и связали.
Савмак с сочувствием похлопал его по плечу, хрупкое тело торговца качнулось, на лице появилась слабая, но благодарная улыбка.
–Чем вам отплатить, добрые люди?
Глава 15
Олег пожал плечами и устремил взгляд вдаль, где поле ржи колышется на ветру, словно море.
–Да мы не за мзду,– сказал он.
Савмак кивнул и подтвердил:
–Ага. Кривду наказать – это всегда пожалуйста. Мы душу за золото не продаем.
Олег промолчал. У всего есть своя цена, другое дело, что измеряться она может не золотом, а например, добротой или вниманием. Ценность у такой платы всегда выше, потому как идет от чистого сердца. А золото все же предмет универсальный, потому и не такой теплый. Хотя, судя по тому, как за ним гоняются во все века, крайне востребованный.
В разговор вмешалась осмелевшая Люсиль – она протиснулась вперед и уперла тонкие руки в бока.
–Погодите, погодите,– проговорила девушка.– Вы уже забыли? Нам до города неизвестно сколько времени. Лучше бы на колесах, а не пешком. Будем считать, что за спасение жизни торговец заплатит тем, что довезет нас до города. Чем не расчет?
Физиономия Савмака растерянно вытянулась, он сделал вид, что не слышит разговора и пошел собирать полезное с разбойников. Олег хмыкнул.
–Настоящая женщина всегда изыщет материальную выгоду,– сказал он.
Ясные глаза Люсиль яростно сверкнули, она вскинула подбородок и выдохнула:
–Пастор, вы намекаете на то, что я пекусь о материальных благах больше, чем о спасении души своей?
–А чем плохо печься о материальных благах?– задумчиво произнес волхв и, не дожидаясь ответа от торговца и Люсиль, полез в кибитку.
Торговец учтиво отодвинулся, пропуская громадного человека с огненными волосами внутрь, на Олега смотрит недоверчиво, с опаской и уважением. Спутники называют его пастором, но по виду больше похож на великана из дремучей чащобы. Такой пальцем переломит, сожрет и не заметит. Да и вдвоем десятерых разбойников раскидали.
Люсиль продолжала наступать.
–Вы, пастор, обвинения мне говорите.
–Да что ж я такого сказал?– удивился Олег.
–Важно не что, а как,– многозначительно ответила Люсиль и подняла тонкий подбородок.– Вы ругаете меня охотницей до материальных благ одним своим тоном и взглядом. А сами, тем временем, залезли в кибитку и удобно расположились в ней. Вот.
Олег по-отечески вздохнул и покачал головой. Девушка молода, красива, в ее сердце пламя, а душа требует борьбы и справедливости. Вот оно, веяние новых времен, когда женщина начинает потихоньку высовывать нос из Средневековых догматов. Прежде каждый занимал свое место, потом случилась такая мешанина, что еще долго расхлебывать.
–Материальный – от слова мать,– проговорил он, вытаскивая из заплечного мешка узелки с травами.– Означает «рождающая жизнь».
Аккуратные брови Люсиль сдвинулись, красивый лобик наморщился в попытке осознать услышанное. Савмак тоже залез в кибитку и бросил перед торговцем мешок с его выручкой с ярмарки, которую нашел у разбойников. Тот охнул и кинулся обнимать ратника, благодаря его и спутников на все лады. Он беспрекословно согласился довезти их до города. Разговор Олега и Люсиль ратник слышал, он проговорил с неуверенностью в голосе:
–Жизнь дает Всевышний.
Олег кивнул и сказал:
–Ты определись, в какого из всевышних ты веришь.
–Во всех!– пылко заявил ратник.
–Вот и молодец,– согласился Олег.– Всевышний дает. А женщина выпускает на этот свет, плотный и осязаемый. Кому, как не ей печься о материальном.
Люсиль обиделась.
–По-вашему, пастор, я больше ни на что не гожусь?– сказала она и надула губы.– Вы, значит, в дорогу, смотреть новые страны, спасать мир. А я? Выпускать какой-то там свет?
Пока Олег набирал побольше воздуха, чтобы ответить мягко, но понятно, лицо Савмака просияло, а губы растянулись в радостной улыбке, словно ему подарили целый табун чистокровных породистых лошадей. Ратник произнес на выдохе:
–Я понял! Мужчина великий воин и первооткрыватель. Он всегда в пути. А женщина его факел и огонь, она этот путь освещает.
Все трое обернулись на Савмака молча. От бравого вояки мудрости никто не ждет. Тем она больше запоминается другим. Волхв вздохнул – даже ратнику в его необремененную думами голову приходят великие мысли.
–Наверное, все дело в простоте,– пробормотал Олег себе.– Только как эту простоту постичь…
Повозка тронулась и покатилась, дорога пошла ровно. Кибитка поскрипывает на кочках и ухабах, но торговец правит умело. Савмак на него поглядывает с недоверием и, время от времени приговаривает, чтобы не перетруждал лошадь, потому как она, бедняжка, и так измоталась.
