И как я его не заметил? Наверное, мозги от мороженого замёрзли.
— Уберите пистолет, пожалуйста, — попросил он недовольным тоном. — Что за манера сразу хвататься за оружие? Оно ничего не решает.
— Мой опыт убеждает меня в обратном, — возразил я, но пистолет убрал.
Не далеко. Потому что решает. «Добрым словом и пистолетом» — девиз графа Морикарского. Слово графа было не всегда добрым, но на эффективность пистолета это не повлияло ни разу.
— Я представляю здесь Конгрегацию, — сказал балохононосец.
— Я догадался. По балахону.
— Традиция. Мы старая организация, у нас много традиций.
— Например, убивать детей?
— Думаю, вы тоже носите пистолет не для красоты. Позвольте представиться, Мелехрим Теконис.
— А Лейхерот…
— Мой брат. У нас разные взгляды.
— Бывает.
Особого сходства я не вижу, разве что оба выглядят как самодовольные брезгливые жопы.
— Меня зовут Док, — представился я в свою очередь. — А это…
— Та самая дочь Калеба.
— Моя дочь.
— Папа, — подтвердила Нагма, взяв меня за руку.
Рука у неё холодная и слегка подрагивает, но голос твёрдый.
— Очень трогательно, — равнодушно сказал Теконис-второй. — Но в текущем контексте не важно. Вы поели?
— Да.
— В таком случае я попрошу вас отправиться со мной.
— Куда?
— В Конгрегацию. Это в другой локали, но я вас провожу.
— Зачем?
— Чтобы решить проблему с дочерью Калеба.
— Похоже, что главная её проблема вы. Я могу решить её прямо сейчас, — ответил я.
Я верю в пистолет.
— Её главная проблема она сама, — не согласился конгрегатор. — И убив меня, вы её не решите.
— А пойдя с вами, решу?
— Так или иначе, но да. Некое решение безусловно будет.
— Отчего-то мне кажется, что оно может меня не устроить.
— Боюсь, это не будет принято во внимание.
— В таком случае, я вынужден отклонить ваше предложение. Прощайте, счастливого конгрегирования.
— Ваше присутствие и не обязательно. Вы, простите за прямоту, просто никто. Ваши претензии на опекунство ничего не значат. Я обращаюсь к девушке.
— Идите в задницу, — ответила Нагма. — Я с папой.
— Ваша мать просила вас прийти.
— Причём тут моя мать вообще?
— Она тоже является частью этой проблемы. И её судьба сейчас в ваших руках.
— Она у вас?
— Разумеется. Так же, как твой отец. Настоящий отец.
— Никакой он мне не отец!
— Мироздание равнодушно к эмоциям, девушка. Оно признаёт только кровь.
— И эта кровь сейчас прольётся, если вы не отстанете от моей дочери, — пообещал я.
Но он не смотрит на меня, а смотрит на Нагму.
— Что с моей матерью? — спрашивает она.
— Отправляйтесь со мной и узнаете.
— Никуда она не отправится. А у вас последний шанс уйти отсюда своими ногами.
— Мелех, прекрати, — говорит вошедший в кафе Теконис.
Наш Теконис. В смысле, который прибыл с нами.
— Он сейчас тебя просто убьёт.
— Здравствуй, Лейх. Не ври, что тебя это расстроит.
— Ещё как расстроит, Мелех. Я хотел бы сделать это однажды сам. Но только после того, как ты убедишься, что всю жизнь служил ложным идеалам. Просто пристрелить тебя слишком гуманно.
— На этом пути ты уже лишился глаз, Лейх. Сколько ещё ты готов потерять?
— Больше чем ты, Мелех. Поэтому ты проиграешь.
— Давайте оставим семейные сцены на потом, — перебил их я. — У вас Анахита, я понял. Но, уж поверьте человеку, который много раз имел дело с террористами и заложниками, чрезмерные и нелогичные требования ведут лишь к неизбежности силового решения. В частности, к таковым относится требование «дайте нам ещё заложников». Поэтому Нагму вы не получите.
— У вас очень странный взгляд на ситуацию, — сказал Мелехрим. — Но допустим. Что бы вы предложили нам?
— Оставьте себе Калеба, отпустите Анахиту. Проблема же не в ней, верно?
— Ещё как в ней! — конгрегат засмеялся. — В самом буквальном смысле в ней. Так что, извините, не выйдет. Мне кажется, вы не слишком компетентны как переговорщик в данном случае.
— Тогда мы в тупике. А знаете, что происходит, когда переговоры заходят в тупик?
— Полагаю, начинается стрельба?
— Именно.
— У меня нет вашего опыта, — снисходительно сказал Мелехрим, — но, полагаю, заложники при этом обычно не выживают.
— Зато следующие террористы будут сговорчивее.
— Пап, — вмешалась Нагма. — Я должна помочь маме.
— Уверена? Она не слишком активно интересовалась твоей жизнью.
— Уверена, пап. Я её не брошу.
— Не думаю, колбаса, что, если мы пойдём с ним, это как-то улучшит её положение. Он, заметь, этого даже не обещает.
— Это зависит от решения ареопага, — сказал конгрегат.
— Оказавшись в вашей власти, мы лишимся активной переговорной позиции. Станем объектом, а не субъектом процесса.
— Хорошо, что вы предлагаете?
— Дай им гарантии, Мелех, — сказал Лейхерот. — И мы придём. Договоримся или нет, но ты их отпустишь. Даже в худшем случае все останутся при своих, и никто ничего не потеряет.
— Ты надеешься нас переубедить, Лейх? Ладно. Вот вам моё слово: клянусь Искупителем, что мы не будем пытаться задержать вас силой. В этот раз. Устраивает?
— Ему можно верить? — спросил я.
— В данном случае да, — признал неохотно «наш» Теконис. — Некоторые клятвы нельзя не исполнить.
* * *
Переходили довольно необычным способом — зашли в какой-то старый дом, где Мелехрим приложил ладонь к чёрной каменной пластине на стене и открыл дверь на улицу снова. Она открылась в очень похожий, но совершенно пустой город, отмеченный печатью давней заброшенности, но почему-то чистый.
Это называется кросс-бифуркатор, я знаю. Но не спрашивайте меня, как это работает.
