— Потому что Аллах иногда смотрит твоими глазами. А ещё… — она замялась.
— Что, плюшка?
— Только ты не сердись… Мы с тобой немножко одно и то же.
— Я не сержусь, просто не понимаю.
— Мы две части чего-то одного. И я не всегда вижу, где кончаюсь я и начинаешься ты.
— Я должен сердиться? Почему?
— Мне кажется, ты хочешь быть отдельным. Держаться в сторонке. Боишься, что мы сольёмся, как две капли воды.
— Не боюсь, — рассмеялся я. — Из нас вышел бы презабавный Нагмадок!
— Чур, глаза у него будут мои! И руки! И ноги!
— А от меня тогда что?
— Мозги-и-и! — разбесившаяся девчонка напрыгнула мне на спину, обхватила руками и ногами и повисла, как рюкзак.
— Сейчас сожму сильно-сильно, и как влипну в тебя! — завопила она мне в ухо. — Сразу станем Нагмадоком!
— Если влипнешь сзади, от тебя в нём будет, в основном, попа.
— Ладно, — она со вздохом опустила ноги на пол. — Но однажды я всё равно подкрадусь и влипну!
— Договорились, козявка.
***
— Я знала, что этот день настанет, — констатирует Костлявая.
— Корпа не вступает в клан, — в очередной раз напоминаю я.
Мы сидим в мотобаре на Средке. В нём пьют, не слезая с мотоциклов, — заезжают в специальные стойла, между которыми на удобной высоте столы. На удобной — если ты на моте. А если тебе шестнадцать, и рост твой метр шестьдесят пять, то у тебя торчит над столешницей только башка, и выглядишь ты предельно глупо.
Готов поспорить, она это специально.
— Ну да, ну да, — скалится Костлявая. — Просто бизнес.
— Именно. И если тебя это не устраивает…
— То ты найдёшь другой клан?
— На кланах свет клином не сошёлся.
— Серьёзно? — глумится клановая. — Ну-ка, ну-ка, расскажи мне — куда ещё может свалить корпа, которая запалилась и на низах, и на верхах?
— Мы вовсе не «валим», как ты выразилась, — делаю я возмущенное лицо. — Просто сокращаем логистическое плечо.
— И это совсем-совсем не связано с тем, что некий мелкий прем привалил некоего вершка? И с тем, что теперь безопасники землю роют?
— Нам пора менять место, засиделись, — соглашаюсь я. — Движение — жизнь и всё такое.
— В твоём случае — определённо! — ржёт Костлявая. — Если не свалишь, долго не проживёшь.
— Тебя вот не спросил. Так ты согласна или нет?
— Ты так смешно пищишь из-под стола…
— Напросилась, — сплёвываю я.
Иду к парковке. Там стоят у своих мотоциклов клановые. Курят — чисто клановый прикол, остальные тут предпочитают аэрозольные ингаляторы, — пьют прямо из бутылок, трындят, ржут. Тех, кто из Клана Синей улицы, легко узнать по цвету курток. Я подхожу к ближайшему.
— Без обид, дро, мне нужен твой мот.
— А ты не охренел, мелкий?
— Охренел. Дашь?
— Дам по башке так, что она в жопу провалится!
Поддатый клановый тянется отвесить мне педагогический подзатыльник, я бью его в торчащий из расстегнутой куртки живот, добавив умения, он валится, как сноп. Я запрыгиваю на его мот, врубаю вариатор, тягой сбрасываю с подножки — он слишком тяжёл для меня, но десяток метров по прямой проезжаю почти ровно.
— Вот, теперь я хоть вижу, с кем разговариваю, — одобрительно кивает Костлявая и машет рукой за спину, останавливая направившихся к нам клановых.
— И что ты видишь?
— Не в меру наглого и мелкого, но всё же према.
— Слушай, вот зачем этот цирк?
— Хотела посмотреть, как ты выкрутишься.
— Ты уже видела, как я выкручиваюсь, Костлявая, — резко отвечаю я. — Если забыла, спроси у Хваталы. У Тамэя ещё можешь поинтересоваться. И больше не проверяй, потому что тебе не понравится.
К концу этого спича меня уже трясёт от злости. Гормональная система — это не только про секс. Это ещё и про агрессию.
— Стоп-стоп, — поднимает руки в примирительном жесте клановая. — Что ты сразу заводишься? Просто хотела посмотреть, натрындел ты, что можешь на моте, или нет.
— Увидела?
— Ну, сидишь ты, как порег на заборе, но хотя бы не упал.
— Мы будем обсуждать мою посадку на моте? — рычу я. — Если тебе нечем занять вечер, не еби мне мозги, а пойди в бордель.
— Если ты так нахамишь мне при ребятах, придётся тебя убить, — вздохнула она примирительно. — Ладно, будем считать, что был фальстарт. Возвращаемся на исходную. Что ты предлагаешь?
— У меня есть наработанная клиентура, обкатанная программа под неё и финансовые инструменты для изъятия денежных излишков. Чего у меня нет — места, где до нас не доберутся ни нижние, ни верхние. И силовой поддержки на Средке. У тебя нет клиентуры и токов, но есть долбодятлы, которых надо занять, место, куда никто не полезет, и транспорт, на котором можно кататься на Средку. Я предлагаю объединить ресурсы.
— Объединить?
— Ещё раз напоминаю — мы не вступаем в твой клан. Мы вас просто нанимаем. Жильё, логистика, охрана. Может быть, что-то ещё потом. Но пока только это. Будем обсуждать условия, или ты хочешь проверить что-нибудь ещё? Например, какова на вкус моя жопа?
Костлявая закатилась от смеха так, что чуть не навернулась с мота.
— Жопа! На вкус! Ой, я не могу! — ржёт она до слёз из глаз. — Такой симпатичный мальчик и такой грубиян!
Я терпеливо жду.
— Ладно, — говорит она, нахохотавшись. — Я знаю, что вам нужно. Отличное местечко, недалеко. До Средки доплюнуть можно, и никто чужой не сунется. И всё как любят городские неженки: вода, свет, сеть, кондей. Но это будет тебе стоить, мелкий прем.
— Называй сумму, Костлявая.
— Не сумму, прем. Процент! Клан хочет долю в бизнесе!
— А если это будет доля от нифига?
— Эй, пацанчик! Я в тебя верю! Так что, семьдесят на тридцать?
— Двадцать на восемьдесят.
— Ты такой щедрый?
— В нашу пользу.
— Ты такой наглый?
— Это я наглый? Ты на себя посмотри! За что вам семьдесят? — я махнул рукой официантке, раскатывающей между столиками на моноколесе. Похоже, пока мы закончим, у меня не раз пересохнет в горле.
Моноколесо оказалось не транспортным средством, а частью официантки. Деталью шасси, которое у неё вместо ног.
