— А зачем? — искренне не понимает парень.
— Чтобы экономить.
— Это же электричество, нафига его экономить?
***
Финансовые дела корпы идут неплохо. Молодёжь башен стоит в очереди, но мы не спешим расширять рынок. Сохраняем налёт эксклюзивности, аромат тайны и вкус запретного плода. Каждый вечер, когда туман начинает плескаться под окнами, превращая наш этаж в остров среди колышущегося облачного моря, микроавтобус клановых подхватывает ребят на эстакаде, и мы мчим на Средку. Они — на автобусе, я — на собственном моте. Обзавёлся, могу себе позволить. Вожу пока не так хорошо, как клановые, они-то всю жизнь за рулём, но потихоньку осваиваюсь. Мот — престижно, а мы теперь настоящая корпа, надо держать понт. «Это наш прем! — говорят верховые с придыханием, показав на меня очередным клиентам. — Он крутой!»
Мотоциклетная куртка и цифровые очки меня взрослят, никто больше не видит во мне наглого пацана. Очки работают навигатором, проецируя на стёкла маршрут. Без него я бы никогда не выбрался из паутины развязок, которыми опутан город. Наверное, когда-то транспорта было куда больше, раз такое настроили, но сейчас повисшие над туманом эстакады по большей части пустуют. «Куда всё делось?» — спрашиваю я Костлявую, но ей плевать. Она не из тех, кто интересуется историей. Она интересуется деньгами.
Клан неплохо имеет с нашего сотрудничества при практически нулевых затратах. Пару раз продемонстрировали, что готовы за нас вписаться, на Средке осознали, что у нас прочная «крыша», и теперь клановые просто пьют и болтают возле своей техники на стоянке и прогуливают полученные от нас токи. Чем не жизнь? Но Костлявая всегда чем-то недовольна.
— Мы можем получать больше! — давит она на меня.
Ей кажется, что мы должны расти и расширять бизнес, а я не хочу.
— Вы имеете что-то за ничего, — убеждаю я девушку, — не надо жадничать. Если сорняки вырастают слишком высоко, их косят.
Сельскохозяйственные аллегории ей непонятны, осторожность не свойственна, и при каждой встрече она поднимает вопрос «Что дальше?».
— Над нами целые башни, полные денег! — показывает она горлышком бутылки. — А ты довольствуешься каплями, которые сами падают в карман.
— Если мы начнём доить верхних ребят интенсивнее, у их родителей быстро появятся вопросы: «А чегой-то наши дитятки такие весёлые? Куда это они шляются ночами?»
— Да насрать мне на переживания вершков!
— Видишь ли, Некостлявая…
— Перестань меня так называть!
— Не перестану. Твоё имя просто вопиюще противоречит твоей фигуре!
— Не про тебя моя фигура! Что ты там хотел сказать?
— Что сейчас у нас саморегулирующийся процесс. Нас мало, мы можем выгулять по Средке человек пять-шесть в сутки. У нас большая очередь, мы держим высокие цены, а главное — каждый конкретный фанат борделя или любитель поплясать под «весёлку» делает это нечасто.
— И мы теряем деньги! — настаивает клановая.
— Зато его родители не бьют тревогу из-за того, что их сынуля забросил учёбу и вечно ходит упоротый. А значит, их родительский гнев не падёт на наши головы, и мы не лишимся нашего скромного бизнеса.
— Вы правильно выбрали себе символ, — Костлявая неуважительно ткнула крепким пальцем в пузо Лоли, которая красуется в майке с шуздрой. — На редкость трусливая тварь.
— Осторожная, — не согласился я. — И в угол загонять её не стоит.
Лоля с удивлением смотрит на нас и задумчиво щупает пострадавший живот. Она, как всегда, не очень хорошо понимает, где она, кто мы и что происходит.
— Пре-е-ем? — задумчиво тянет она.
— Что, опять? — вздыхаю я.
— Ну. Надо. Мир теряет меня.
Сверяюсь с часами на внутренней поверхности очков.
— Ладно, три часа продержалась, молодец, — достаю из кармана ингалятор.
Девушка хватает устройство, шумно втягивает в себя препарат и расплывается в счастливой улыбке. Одна, но пламенная страсть.
— И на хрена она тебе? — спрашивает Костлявая.
— Вообще нафиг не сдалась. Просто приблудилась. Обходится недорого, а выгнать — пропадёт. Терпим вот.
— А сюда зачем таскаешь?
— Боюсь дома оставлять. Напьётся санитайзера и заблюёт всё вокруг, а там дети.
Лолю мы (в основном, я) держим под контролем. Экспериментальным путём определил дозировку «супердышки», самого сильного из легальных препаратов, считающихся относительно безвредными. То есть влияющих только на мозги, а не на печень, например. Город бережёт своих арендников, а мозги в них ― наименее ценная часть.
Перестав вмазываться всякой дрянью, Лоля стала заметно лучше выглядеть, даже похудела. Теперь не толстуха, а просто полненькая. Стало заметно, что она симпатичная девочка, просто очень давно за собой не следит. Мне приходится заставлять её мыться, чистить зубы и менять одежду. Она не то чтобы против, просто забывает. Разденется, встанет под душ, а воду не включит. Слишком увлечена происходящим в её голове. Приходится напоминать, следить за рационом, не давать спонтанно нажираться сладостей и, конечно, пить санитайзер. В общем, как домашнее животное завести. Я бы всё проклял, но Нагма за ней тоже присматривает, обращаясь ко мне только в сложных случаях. Расчёсывает, следит, чтобы она умывалась, ела только то, что я разрешил, одевает, развлекает, беседует… Иногда мне кажется, что она играет с ней, как с большой говорящей куклой. Но я не вмешиваюсь, Лоля не агрессивна и Нагму не обидит, а девочке скучновато без меня. У меня стало совсем мало времени на сестру, обязанности према всё съедают.
Физически Лоля стала себя чувствовать гораздо лучше, но крыша на место не вернулась. Если сокращать дозировку, начинает впадать в психотическое состояние и галлюцинировать. «Мир меня теряет» — и всё тут. Панические атаки, перемежаемые тяжёлой депрессией, склонность к суициду. Когда трезвеет, то говнится и выносит всем мозг, рассказывая, что мы ходим по мыльному пузырю над бездной. А когда упорота, то счастлива, но всё время пытается залезть к кому-нибудь в койку, причём всё равно к кому, без гендерных предпочтений. Это создаёт лишние напряги в наших и так сложных внутренних отношениях. Шоня выперла её с возмущением, громко, на весь дом заявляя о своей приверженности традиционным постельным ценностям. Лирания обдала таким ледяным презрением, что Лолю даже под кайфом проняло. А вот Зоник, склонный к легкомысленной неразборчивости в связях, однажды пал под напором её фертильности. И это расстроило Колбочку, с которой у Зоника установилось нечто вроде постоянных отношений. Насколько это вообще возможно между парнем, который проводит весь свой досуг в борделях на Средке, и девушкой, которая готова дать кому угодно. Но бордели её не расстраивают, а Лоля — да. Парадокс.
