— И куда делись твоя мачеха со сводным братом? — поинтересовался я.
— Отец спрятал их в одном из миров, — ответила Калидия. — Я не знаю, где. Они не объявлялись, я их не искала.
Она, в принципе, была готова обсуждать сотрудничество, но мать, во-первых, сразу дала понять, что дочь для неё всегда была лишь инструментом, а во-вторых…
— Она заявила, что город должен быть уничтожен, — сказала девушка.
— Внезапно, — признал я. — На мелочи не разменивается. А чем он ей помешал? Она ведь даже не местная.
— Я так толком и не поняла, — вздохнула Калидия. — Но это связано с Ушедшими. Мать ими просто одержима.
— А что с ними? Про них, слава Основателям, давно ничего не слышно.
— Мать уверена, что, если не уничтожить город, то Ушедшие вернутся. И это будет катастрофа для всего Мультиверсума.
— Звучит полным безумием. При чём город к Ушедшим?
— Я не поняла. Что-то связанное с энергией.
Берана наклонировала неизвестное количество оболочек и учинила нечто вроде партизанского подполья, куда вступили недовольные члены бывших Домов. Недовольных, надо полагать, было много, потому что Калидия отодвинула от власти всю аристократию, а перебила не всю. Это она зря — если уж взялся за геноцид, то вырезай всех, «кто дорос до чеки тележной». Не оставляй тех, кто тебе потом это припомнит.
В общем, Верховной Владетельнице не позавидуешь — сфера её власти неуклонно сжимается, в стычках с «движением аристократического сопротивления» она потеряла почти всю гвардию, восполнить её не может, потому что новых оболочек нет, а замок, где их клонировали и активировали, больше недоступен — Берана перекрыла проход. Фактически Калидия уже ничем не управляет, располагая только киберами охраны и городской полицией. Совет промов грызётся за убывающие ресурсы по принципу «Умри ты сегодня, а я завтра», а мать методично выбивает из-под неё последние опоры.
— Сама не понимаю, почему меня до сих пор не убили, — жалуется девушка. — Кажется, просто потому, что я ни на что уже не влияю, зато на меня можно будет потом всё свалить.
В свете новой информации мне представляется логичным, что именно Берана и её Сопротивление лишили Калидию инструментов, убрав с поля иномировых специалистов, которых нанимал Креон для спасения города, а чтобы нельзя было нанять новых – загнала проводников под плинтус.
Когда Верховная Правительница удалилась, я понял, что её визит был столь же неожиданным, сколь и бесполезным. Нам оказалось нечего предложить друг другу. Лучше бы выспался, честное слово.
***
Ложиться спать уже глупо, за окном светает. Я убедился, что Нагма спит, и поднялся на крышу встречать рассвет.
Наверное, можно было попросить покровительства Калидии. Переехать в резиденцию над Цитаделью, забыть про крайм, забрать с собой корпу. Прокормила бы Верховная несколько нахлебников. Но подумал — и не стал. Калидия живёт с мишенью на спине, но она хотя бы знает, за что. Заслуженно пожинает плоды своих трудов — не надо было папаше голову срубать. Мне её, пожалуй, даже не жалко. Ту вредную взбалмошную девчонку, которую я когда-то лечил, жалко. Она дорого мне обошлась однажды. А нынешнюю Владетельницу — нет, не особо. Мало в ней от той девчонки осталось. Почти ничего. А моих ребят, уж какие бы они бестолковые ни были, — жалко. Ни к чему им мишени на спины подвешивать, не стоит Башня Креона этого.
— Не спишь, прем?
— Привет, Лирания. Не спится. Смотрю на рассвет, думу думаю. А ты чего в такую рань подскочила?
— Онька, зараза мелкая, всё одеяло на себя намотала, я замёрзла и проснулась.
— Тоже к тебе спать лезет?
— Постоянно.
— Это потому, что им неспокойно. Дети как коты — любят, чтобы ничего не менялось. Чтобы сегодня как вчера, только чуть-чуть лучше. Предсказуемое будущее. А когда его нет, цепляются за кого могут, ищут тепла и защиты.
— Да мы и сами, в сущности… — вздыхает девушка. — За тебя, вон, цепляемся. Хотя ты меня, наверное, даже младше. Сколько тебе?
— Слишком сложный вопрос, Лирания.
— Ой, подумаешь, какие мы загадочные! — усмехается она. — А вот и не поведусь, не начну выспрашивать! Не сработал твой подкат.
— Значит, не судьба, — соглашаюсь я.
— И сразу сдался? — снова смеётся она. — А как же дерзость и напор? Ты прем или кто?
— Лирка, хватит меня дразнить. Ты знаешь, что мне нравишься, я не скрываю. К чему эти игры?
— Фу, какой ты скучный! — фыркает она. В её раскосых глазах прыгают смешинки или блики от восходящего солнца, отражающегося от пыльных стёкол опустевших высоток.
— Какой есть.
— И странный.
— И это тоже.
— Иногда ты кажешься таким, знаешь, старым и мудрым, смотришь на нас, как на детей. Мне аж не по себе становится. А иногда — дурак-дураком и ничего не понимаешь.
— Как все люди, Лир.
— Да плевать мне на всех людей. Иди сюда, бестолочь непонятливая! — она схватила меня за куртку, притянула к себе и впилась в губы решительным поцелуем.
Мы торопливо срываем с себя одежду, не обращая внимания на утренний холод, а потом валимся на неё вместе. Окна высоток блестят равнодушно — там некому смотреть, как два человека помогают друг другу бороться с одиночеством и избывать страх будущего.
***
— От тебя снова пахнет Лиранией, — сообщает, сморщив носик, Нагма. — А от куртки Калидией! Как так?
— Прости, колбаса, душ я принял, но переодеться не во что.
— Это не такой запах, который носом, это… Ну, другое, не знаю. Я просто чувствую. Лирания — понимаю, но худая-вредная? Откуда она взялась? Кстати, у неё запах изменился. Но я всё равно узнала.
— Представь себе, стрекоза, к нам ночью заходила в гости сама Верховная Владетельница! Разве не круто?
— Скорее, страшно, пожалуй. Мне кажется, ничего хорошего от неё не дождёшься.
— Ты, как всегда, права, глазастик. Ей и самой плохо, и нам от неё лучше не станет. Я бы ей помог, да нечем. Она бы нам помогла, но тоже не знает как. А вот неприятностей через это можно огрести запросто.
— Остальным не скажешь?
— Смеёшься, сестрёнка? «Ой, вы знаете, ко мне ночью приходила Верховная Владетельница, сидела голой на кровати, просила совета…» Все решат, что прем с ума сошёл.
— А она прям голой сидела? — захихикала Нагма.
