Отношение к нам нейтрально-дружелюбное, никто не спешит брататься, но и не наезжает, хотя некоторые рожи выглядят так, что хочется дослать патрон.
Поселили на краю поселка — параллелепипеды индивидуальных модулей, внутри спартански-утилитарная обстановка, но всё же лучше стандартных жилых отсеков в низах. Мы с Нагмой поместились без проблем, ей даже нашёлся отдельный угол для рисования и игр.
Очень пожилая морщинистая женщина, показавшая нам жильё, предупредила, что вода лимитирована: «Это вам не город! Зря не лейте!» Кажется, я впервые вижу тут старого человека. В городе их, наверное, сразу отправляют в утилизатор.
Модули выглядят заброшенными, в щели натащило мелкого песка, очень пыльно, но в остальном — терпимо. Зато нет режущего глаза неона.
— Я всё уберу, братец, — деловито сказала Нагма. — Тут, наверное, давно никто не жил.
Улица тянется дальше, и там тоже пустует жильё. Похоже, проблема депопуляции коснулась не только города, но и кланов.
Старуха (на самом деле, она вряд ли намного старше меня-по-паспорту), показала нам общественную столовку — большой модуль в центре посёлка. Разместившись, мы отправились туда дружной, хотя и несколько растерянной компанией.
Оказалось, что из общего котла тут кормят бесплатно, причём настоящей приготовленной едой. Это неожиданно приятно после постоянной сухомятки из автоматов, хотя само варево не особо вкусное. Попробовав, я заподозрил, что это те же сублиматы, просто вскипячённые в одном большом котле неприветливой татуированной поварихой.
В столовой кроме нас никого, только бегает девочка возрастом между Нагмой и Онькой, вытирающая столы, подметающая полы и собирающая освободившуюся посуду. Девочка ярко-синеволосая, в растрёпанную причёску вплетены нитки, тряпочки и бусинки, худая, с нарушенной осанкой и несимметричными странными чертами лица. Такое впечатление, что она перенесла рахит или какое-то другое витамин-дефицитное расстройство метаболизма при формировании скелета. Перинатальное или в раннем детстве.
Заметив, что я её разглядываю, девочка показала мне язык и скорчила рожу. Я ей подмигнул, она фыркнула и ушла на кухню.
***
Костлявая явилась ближе к вечеру. Поставила свой мот рядом с моим, постучалась, вошла.
— Ну как, разместились?
— Как видишь, — я обвёл помещение рукой.
Стараниями Нагмы тут хотя бы чисто, хотя обшарпанность стен от этого меньше не стала.
— Да, не так шикарно, как вы привыкли, — соглашается клановая, — но мы все тут так живём. Даже я.
— Так почему бы вам не жить в городе? На окраинах море пустого жилья.
— Потому что мы клан.
— И что это значит, кроме дефицита воды и наличия выгребной канализации?
Я уже знаю, что из санузлов отходы сливаются в яму, которую потом вычерпывают вёдрами всевозможные штрафники. Ну, или Лендик. Он уже приставлен к своему ведру, и трудиться ему предстоит долго.
— Мы не живём в городе. Там наши дети болеют и умирают.
— А здесь?
— Тоже. Но меньше. Сильно меньше. Выживает почти половина.
— А почему городские не болеют?
— Не знаю. Ты мне скажи. Говорят, ты лечила.
— У меня нет ни лекарств, ни инструментов.
— У нас есть оснащённый медмодуль, но наш лечила пропал. Я хочу попросить тебя…
— О, тот самый случай? «Не приказывать, а просить?»
— Да. Я именно прошу.
— Ладно, завтра посмотрю на ваш модуль. Если там есть что-то кроме ржавой ампутационной пилы и деревянной колотушки для наркоза, то, может быть, обследую и детей. Для этого ты меня сюда вытащила?
— В том числе. Но не только. Но об этом потом, пока отдыхайте.
Когда Костлявая укатила, в мой модуль набилась вся наша корпа, включая новую э… членку? В общем, Тоху.
— Чо как, прем? — спросила она. — Чем займёмся на природе?
Остальные явно озабочены тем же вопросом.
— Не дёргайтесь, народ, — успокаиваю я. — Пока рано. Мне уже нашли занятие, Лендику тоже вручили обещанное ведро с говном, готов спорить, и под вас штатное расписание готово. Похоже, тут изрядный кадровый дефицит.
— Эй, прем, а чо за прикол, насчёт ведра? — напряглась Тоха. — Если что, я девка брезгливая. Тут и так воды выделяют едва жопу намылить, а дальше хоть языком умывайся.
— Ещё раз напоминаю, — терпеливо говорю я. — Мы не легли под Костлявую. Мы сами по себе. Так что, с чем бы она ни пришла, мы всегда можем её послать.
— Костлявая это та, на моте? — уточнила Тоха.
— Именно. Она здешний прем.
— О, под такую я бы легла! — ржёт девица. — Она прям огонь!
— Хватит, Тох, — говорит Лирания. — Серьёзные вопросы обсуждаем.
— Зануда! — парирует та.
— Кстати, прем, — спрашивает Шоня, — я всё ещё казначей?
— Да, а в чём дело?
— Хотелось бы знать, чем казну пополнять собираемся. Жирок мы, конечно, нарастили…
— Факт! — ржёт Зоник, щипая за пухлый бочок Лолю.
— Прем? — удивляется та, растерянно находя меня глазами. — Вштыриться есть? Я давно сухая, слышь?
— Чуть позже, Лоля, ладно?
— Только недолго, да? А то тут очень всё тонко. Тоньше, чем там. Я прям еле держусь.
— Хорошо, я помню про тебя.
— Меня слушает вообще кто-нибудь? — злится Шоня. — Жить с чего будем, краймовые? Токи пока есть, но ведь это пока! Когда расход есть, а прихода нет, я как казначей чувствую себя глупо!
— А я верю прему! — решительно заявляет Колбочка. — Он что-нибудь придумает. Да, прем?
— У меня самый умный на свете брат! — уверенно сообщает Нагма.
— Народ, валите спать! — говорю я устало. — Не пропадём авось. Я пока не знаю, что вам ответить, но постепенно разберёмся. Найдётся нам занятие, не сомневайтесь. И токи будут.
— Обещаешь, прем? — спрашивает, прищурившись, Шоня.
— Не сомневайся, рыжая. Всё, валите уже! Дайте отдохнуть.
***
— Как тебе Тохия? — просил я Нагму, когда все ушли.
— Знаешь, — задумчиво говорит девочка. — Она не притворяется. Тоха такая, как выглядит. Это редко бывает. Не хорошая, не плохая — настоящая. К тебе пока присматривается, осторожничает, немного растеряна, но ничего не скрывает.
— Это уже хорошо. Хотя бы не засланная.
