Типичная компания никому не нужных подростков без особых занятий. Почти не криминальная, потому что для криминала требуется чуть больше ума и мотивации. Им не надо воровать — простая синтетическая еда и простая синтетическая одежда для них бесплатны в пределах «соцаванса». Так же как лёгкий аэрозольный наркотик — «дышка». Так же как доступ к массовым видеоиграм. Максимум дерзости — мелкое уличное хулиганство. Просто юные бестолочи в количестве нескольких десятков и возрасте от четырнадцати до семнадцати. Дети. Как, к сожалению, и я.
То, что они не просто балбесы, а «бунтари» и «некаквсешники», выдаёт отсутствие масок на лицах. По местным меркам это почти как выйти на улицу топлес, хотя в последний год обычаи стали менее строги. Ходить без маски — косвенно отрицать общественный договор, по которому единственное стремление индивидуума с низов — получить выгодный договор кибераренды, то есть продать свою индивидуальность. Разумеется, подростки не анализируют социальные тренды и не выражают осмысленный протест. Это просто эмоции. Декларация «Нам не нравится построенное вами общество, глупые взрослые!». Подросткам оно никогда не нравится, но в данном конкретном случае я с ними согласен. Мне оно не нравится тоже.
— Почему вы без масок? — спрашиваю Дженадин по прозвищу «Колбочка».
Прозвище связано с особенностью фигуры этой симпатичной, в целом, девицы — при тонкой талии и крошечной груди у неё широкие бёдра. Выглядит вполне секси, но ей, конечно, не нравится. Ну кто себе нравится в шестнадцать, я вас умоляю!
— Маски — это кибство!
Вот вам и весь ответ. Категоричный и бессмысленный, как большинство ответов. «Кибство» — это «быть как киберы». В расширительном смысле — «быть как взрослые». Быть как все.
— Ты же из верхних? — спрашивает в свою очередь Колбочка.
— В некотором роде, — соглашаюсь я.
***
Это не совсем так, точнее, совсем не так, но ещё недавно мы с Нагмой жили в шикарном доме и не нуждались в деньгах. Для нижних мы были «верхние», хотя и не принадлежали к промышленным или наследным элитам города.
— Предки попали под зачистку, а вы свалили, — уверенно предположила девушка.
— Мы жили у старшего брата, Дмитрия, — рассказал я. — И не знаем, что случилось. Ушли гулять, вернулись, а дом пуст, двери опечатаны, внутри бардак. Ни брата, ни его девушки.
— Это гвардия, — заявила Колбочка. — Я в инфоре такое видела. Гвардия часто выносит богатеньких. С низовых-то взять нечего.
— Я тоже так думаю, — согласился я. — Видел следы.
— Я знаю, у кого спросить, хочешь? Есть один интик…
Этимология слова «интик» мне точно неизвестна. Может быть, производная от «интеллекта». Среди подростков употребляется как аналог нашего «ботан», только, пожалуй, с большим процентом негатива. Никто и нигде не любит умников, но здесь их не любят особенно. В бытовом смысле «интик» — тот, кто ходит в школу. Образование не обязательное, пренебрегают им почти все, поэтому «интик» — ещё и тот, кому «больше всех надо». Жалкая, ничтожная личность, которая пытается из себя что-то строить. Такому грех морду не набить, отловив возле школы.
— Что за интик? — поинтересовался я.
— Ну, интик как интик, — загадочно отвела глаза Колбочка. — Норм так. Ну, для интика. Он вас пас.
— Пас?
— Ну, наблюдал, типа, за вашим домом. Говорил, вы странные и чота замышляете.
— А не мог он, например, гвардию навести?
— Ты чо, дро? Я же говорю, он норм, хоть и интик.
«Дро» — друг, приятель. Неформальное обращение к своему, вроде «братан» или «сеструха», гендерно-универсальное. Колбочка закидывает удочки насчёт моего возможного покровительства? После того, как я вырубил Пупера, который к тому же позорно обоссался, в воздухе повис вопрос — претендую ли я на преемственность лидерства? Обоссанцу восстановить авторитет будет непросто. По законам этологии стайных приматов, кто вломил атаману, тот и главный. То, что я не спешу подхватить упавшие вожжи, вызывает брожение умов. Пегля, здешний шнырь, только ждёт команды «Фас», чтобы дотоптать поверженного, пока он не оклемался. Унизить того, кто унижал его, и дальше унижаться перед новым лидером. Передо мной. Но я не подаю сигнала «Я тут теперь главный», и он теряется. Заискивает, но оставляя путь отступления на случай, если Пупер вернётся.
Вот и Колбочка глазками хлопает. Похоже, проверяет, не стоит ли напроситься в свиту, если я, к примеру, буду новый главарь. А если, к примеру, не буду — то она ничего такого и не сказала, подумаешь. А может, я ей просто нравлюсь. Я симпатичный пацан – глазки умненькие.
С одной стороны, на кой чёрт мне банда туповатых подростков? С другой — идти нам с Нагмой особо некуда. Это чужой мир, мы тут никто. Дмитрий, который считал, что держит город за его информационные яйца, явно переоценил свои возможности. Не забыть сказать ему «А я тебе говорил!». Потому что я ему говорил. Обязательно скажу. Только найду их сначала. Его и Альку. А то у меня очень, очень мрачные предположения на их счёт.
— Так чо, дро, поговорить с тем интиком? Может, он видал чо? — спросила Колбочка.
— Я сам с ним поговорю. Где он?
— Так в учильне ихней. Он же интик. Ещё… — она скосила глаз на виртуальный экран. — Ещё три часа там будет. А потом можно и заболтать с ним.
— Зайди заранее, проводишь.
— Нивапрос, дро! Я завсегда, дро! — привычный командный тон, которым я это сказал, произвёл на Колбочку волшебно-бодрящее действие.
Простая логическая связка: «Раз командует, значит, право имеет!» ― сработала.
— Па… братец Док, мы останемся тут? — спросила Нагма, когда девушка вышла.
— Как вариант, — подтвердил я. — Мы недалеко от дома, но при этом не болтаемся на виду. Если нас ищут, то найдут не сразу. Кроме того, надо где-то жить и что-то есть. С нашими айдишками лучше не светиться.
— Ты теперь маленький, но они слушают тебя, как большого, — сказала Нагма. — Почему так?
— Потому что внутри я взрослый, — ответил я со вздохом. — Веду себя как взрослый, говорю, как взрослый. Они это чувствуют. Это важнее, чем то, как я выгляжу.
***
Нельзя сказать, что меня не предупреждали. Тот же Слон говорил, что за ихор меня запросто грохнут. Я и сам прекрасно понимал, что универсальный метаболический агент, сбрасывающий предел Хейфлика, — ценность почти абсолютная. Головы людям без колебаний откручивали за призы куда более скромные. Но Слон куда-то канул, нам нужны были деньги, и у меня был надёжный, как скала, контакт. Я был уверен, что надёжный. Чёрт, да я и сейчас не верю, что он меня сдал. Очень может быть, что всё случившееся вообще со сделкой не связано. Но факт — когда я отправился продать небольшую часть ихора, меня застрелили.
