Для всех сочувствующих повторял легенду: отстал от своих при отступлении, прятался в горах, местная семья спрятала, спасла от плена и смерти. Когда меня эвакуировали, забрал с собой, чтобы не убили. Откуда именно? Афганистан, точнее сказать не могу, информация закрытая, обратитесь к моему командованию.
Афганистан отлично подошёл под легенду — Анахита похожа на пуштунку, многие пуштуны говорят по-русски, потому что их родители и деды учились тут при СССР. Кроме того, в Афгане всегда воюют, и ни у кого не возникает вопроса «Что там забыла русская ЧВК». Что надо, то и забыла. Информация закрытая, обратитесь к моему командованию.
Легенда вызывает массовое сочувствие и поддержку, что от неё и требуется. Когда я вывел Анахиту в свет, то последние вопросы отпали. Все смотрели на неё и кивали понимающе: «Ага, понятно, почему вывез. Такую бы всякий вывез». Она приоделась, обзавелась косметикой, сделала причёску, маникюр и прочее, что делают с собой женщины, загорела и дивно расцвела. Выглядит на двадцать пять, не больше. Все автоматически считают, что мы поженимся, как только она получит паспорт. Все, кроме нас.
Мы этот вопрос не поднимаем.
Де-факто мы живём семьёй. Анахита не уходит из моей комнаты после секса, её вещи перекочевали в мой шкаф, она полностью взяла на себя хозяйство и кухню, ездит со мной в город за продуктами, командует Алькой и Калидией, заставляя их делать уборку и ухаживать за садом. И они это, к моему немалому удивлению, принимают. В замке она была приживалка, а тут — хозяйка дома. Как будто. Вроде бы как. У неё это очень естественно получается. Если мы, к примеру, распишемся, ничего не изменится — жизнь идёт так, как будто это уже случилось. Анахита перестала стесняться, пользуясь моими деньгами — покупает то, что ей нужно, не спрашивая каждый раз разрешения. Алиана и Калидия, когда им что-то нужно — одежда, обувь, косметика, средства гигиены, визит в парикмахерскую, — обращаются прямо к ней. Благо Слон перевёл мне довольно приличную сумму. Даже при нынешних освежающе высоких ценах можно прожить примерно год.
Мы тщательно обходим в разговорах тему возможного будущего. Анахита, мне кажется, боится разрушить хрупкую стабильность, а я… Не знаю, чего я. В конце концов, паспорт она ещё не получила, так что и говорить пока не о чем.
Нагма полна простого детского счастья. У ребёнка настоящие каникулы: море, в котором она на третий день, к ужасу матери, поплыла сама; книжки, которых я ей купил штук сто; мультики, которых я ей накачал полный планшет; лакомства, которые она пробует первый раз в жизни. И конечно, рисунки, которых она теперь может нарисовать миллион и больше.
Оказалось, что в городке есть художественная школа. Ну, как школа — скорее, кружок. Но пожилая дама, Серафима Абрамовна, имеет настоящее классическое художественное образование и подходит к делу категорически серьёзно. Что означает крайне огорчительное для Нагмы «Никаких планшетов».
— Но почему, папа Док? — трагически вопрошает дитя. — На планшете ведь лучше получается!
— Серафима Абрамовна права, — объясняю я. — Планшет — штука хорошая, но сначала надо задать основу. Научиться академической живописи — теням, объёмам, перспективам и прочему.
— Опять кувшины? — вздыхает Нагма.
— Они самые. Кувшины и яблоки, карандаши и уголь, акварель и масло. Планшет у тебя никто не отбирает, рисуй на здоровье, но это действительно нужно, поверь.
— Верю, папа Док, — опять вздыхает Нагма.
На занятия её приходится возить на машине, но мне несложно. Пока она рисует очередной кувшин, Анахита закупается на рынке, а я решаю административные вопросы.
— Очень талантливая девочка, — строго сообщила мне Серафима Абрамовна. — Но ужасное отставание в развитии от сверстников. С ней надо много заниматься. У меня есть подруга, преподаватель младших классов, прекрасный педагог. Сейчас лето, она свободна. Если вы хотите…
— Ещё как хочу! — обрадовался я. — Вы нас просто спасаете, Серафима Абрамовна!
— Просто Сима, Михаил. Я ещё не совсем старуха!
С Нагмой мы договорились, что она может сколько угодно рассказывать про жизнь в кыштаке, но про замок говорить не надо.
— Конечно, папа Док! — кивнула серьёзно девочка. — Я не маленькая. Я всё понимаю.
Дмитрия после того, как он вернул на отрядный счёт деньги, никто тут не удерживает, но он не спешит уезжать. Никто его и не гонит. Он единственный не пользуется нашим «семейным бюджетом», а покупает всё, что ему нужно, на свои. Он бы и питался отдельно, но Анахита не выносит посторонних на кухне. В компенсацию покупает фрукты девочкам и сладости Нагме, помогает по дому и в саду (стараясь держаться поближе к Алиане), возит Нагму с Анахитой в город, когда мне некогда. Анахита умеет водить, Пётр научил, но прав у неё нет, да и большой перерыв в практике. На нашей горной тропе я бы ей руль не доверил.
Обращений Нагмы «Димка» и «братик» он сначала смущался, но потом привык. Через некоторое время я стал замечать, что он её балует, покупая мороженое, карандаши, стикеры, игрушки, всякую яркую девчачью мелочёвку вроде заколочек, браслетиков, бусиков и колечек. Из-за этого она любит ездить с ним в город больше, чем со мной.
Меня Дмитрий игнорирует, а я всё ещё не понимаю, как к нему относиться. То, что он нравится Нагме, для меня хороший признак. Девчонка чувствительна к людям и обстоятельствам, как цифровой барометр.
Впервые заговорили на могиле Натальи. Я долго не мог решиться, а когда собрался, он внезапно попросился со мной.
— Хорошее место, — сказал он, когда мы очищали могилу от нападавших листьев.
— Ей всегда нравился вид.
Крошечное поселковое кладбище высоко на обрыве, отсюда открывается прекрасный морской пейзаж. Я рисовал его когда-то, но таланта не хватило. Может, Нагма однажды сможет.
— Почему ты исчез на два года? — спросил он.
— Мне было слишком больно. Я почти умер с ней тогда.
— Теперь прошло?
Мне послышалась в этом обвинение, но я ответил честно:
— Да, пожалуй. Теперь мне просто грустно.
— Ты всё ещё считаешь меня самозванцем? — спросил он внезапно.
— Не знаю. А ты всё ещё считаешь, что я виноват в её смерти?
— Тоже не знаю.
Я действительно не знаю. Никакого резона выдавать себя за моего сына сейчас, когда я не пропавший без вести, нет, однако Дмитрий не спешит раствориться в тумане, как поступил бы разоблачённый жулик. Я не настолько состоятелен, чтобы охота за наследством стоила хлопот. Создать проработанную и перекрёстно подтверждённую документами легенду теоретически можно, но дорого и сложно, это не окупится. Кроме разовой компенсации за мою смерть в бою и домика на побережье, получить с меня нечего.
