Объяснил, что это так не работает, и вообще я не в форме. Обращайтесь по этому вопросу на кухню, там Анахита делает отличный плов. Пара недель пловотерапии — и сама себя в зеркале не узнаешь.
Калидия распрощалась вежливо, но сухо, видать, ожидала большего. Перетопчется.
Она уплаченной мной цены не знает. Будучи референсом процесса, девушка максимум смутно ощущает, что я как-то изменился, но и это ей неинтересно. Я в её жизненной драме персонаж третьего плана, почти массовка. И без меня сплошные страсти — блудная дочь владетеля, у которой мать с заглушкой, любовница, смотрящая на неё глазками оленёнка Бэмби, эпическая битва, не менее эпический её просёр, внезапное спасение — хоть сейчас сериал снимай. Не до меня ей, в общем.
Так и я не ради её «спасибо» старался. Сделал, потому что мог, вот и всё. Цену мне заранее не озвучивали, и слава Аллаху милосердному. Не хотел бы я стоять перед таким выбором сознательно — тут что ни выберешь, всё равно дурак. А вот так, «получите-распишитесь» — вроде и не очень обидно. Если бы ещё не болело так…
Потом пришла Анахита и сделала мне на грудь давящую повязку, обмотав, как мумию, лентами ткани, нарезанными из простыней. С этим корсетом я уже смог кое-как встать, хотя шнуровала ботинки мне Нагма. Отрабатывает будущее наследство — сумку с рисовальными принадлежностями.
Шучу. Она хорошая девочка, и ей меня просто жалко. Это я не привык, что до меня кому-то есть дело.
Двигаться больно, но мне теперь всегда что-то больно, или, как минимум, дискомфортно. Это просто сраный возраст. Зато, когда на тропе показался трёхословый сервис доставки еды, я смог его встретить за воротами. До последней минуты буквально висел на стальных руках матери Калидии, но вышел бодрым шагом, как будто ничего и не было. Лицо закрыто платком и очками, то, что я стою на одной силе воли, не видно. Тот, кто хочет полюбоваться последствиями выстрела, будет неприятно удивлён.
Хайрулла ест меня глазами, но молчит. Я молчу тоже. Погонщики сопят, переглядываются. Сгрузили мешки, развернули недовольных долгой прогулкой ослов, и только тогда я сказал:
— За выстрел по замку владетелей вы лишены приготовленных вам даров. Повторная попытка будет жестоко наказана.
— Какой выстрел! — подпрыгнул от неожиданности помощник муллы. — Мы не знаем ни про какой выстрел!
— Я сказал, вы услышали, — заявил я веско, старательно удерживая ровный голос, хотя от боли уже темнеет в глазах. — Уходите.
Выстоял мучительные несколько минут, пока они удалялись, деревянными шагами ушёл за ворота, упал на руки Бераны. До кровати меня уже отнесли.
Ловко мы сэкономили на подарках!
— Ты не имел права их отпустить! — заявила Калидия. — Я требую, чтобы они были наказаны! Это не просто выстрел в тебя, это покушение на авторитет владетелей!
— Требуешь? — удивился я. — От кого?
Я лежу в кровати и дышу через раз, а она, вишь ты, требует. И когда мы перешли на «ты»? Не вовремя её разобрало владетельскими амбициями.
— Я представляю здесь дом владетеля Креона и имею право…
— А возможность? — перебил я.
— Что?
— Право ты имеешь. А возможность? Как ты себе это представляешь? Как их наказать?
— Ты должен был убить их.
— Погонщиков ослов? Отличная идея. Допустим, я их убил. После этого нам больше не видать продуктов, потому что заставить их мы не можем. Наш авторитет держится на смутных воспоминаниях о том, что владетели крутые. Я сжал жопу в кулак и изобразил неуязвимого, но, если бы я их грохнул, рассказать об этом было бы некому. Пойми, если они решат от нас избавиться, мы ничего не сможем им противопоставить. У нас один автомат, один пистолет и один человек, который умеет стрелять. И этот человек не в лучшей форме. У нас даже патронов меньше, чем в кыштаке жителей.
— Ты не понимаешь, — сказала она презрительно. — Но я не сержусь. Откуда тебе понимать, ты не владетель. Любое покушение на собственность владетеля должно быть немедленно, жестоко и неотвратимо наказано. Исключений не бывает, иначе власть ничтожна.
— Калидия, — сказал я устало. — Я не собственность владетелей.
— Что?
— Что слышала. Я тебе не слуга, не наёмный работник, не член дома Креона. Ты не можешь мне ничего приказать, и покушение на меня — не покушение на имущество владетелей. Поэтому иди лучше плова покушай, а то Алька об твои мослы, небось, синяки набила.
— Это возмутительно! — вспыхнула Калидия. — Вы не можете так со мной разговаривать!
О, вот мы снова на «вы». Где-то в башке встала на место соскочившая планочка.
— Мне нужна моя оболочка!
— Если попробуешь повторить свои ратные подвиги, то снова умрёшь. Ты ещё слишком слаба, оболочка сожрёт тебя.
— Что значит «снова»? Я жива! И вы не можете мне указывать!
— Ничего не значит. И да, не могу. Это просто медицинский совет. Хочешь напялить оболочку и сдохнуть от истощения — вперёд.
— Она перешла в режим споры, чтобы её активировать, нужно много крови.
— Прости, свою я не дам. Да и ничью другую тоже.
— Местные жители — скотоводы. Пусть приведут нам каких-нибудь животных!
— Ты же только что хотела показательно расстрелять аборигенов? Вряд ли это сподвигнет их на поставки скота.
— Вы не умеете мыслить, как владетель. Местные должны быть наказаны! Такова воля дома Креона!
Её мать, стоящая у двери, развернулась и вышла, Калидия последовала её примеру. Всё, разговор окончен. Воля, значит, дома. Ну, офигеть теперь. А он вообще есть, дом этот? Или состоит из одной заносчивой, хамоватой, потерявшей берега девчонки? Отдаю должное её упорству, но игнорирование реальности ещё никого до добра не доводило. Хотя, погодите — это и есть «не уметь мыслить, как владетель». Владетель должен повелеть — и всё исполнится. Как именно — не его проблема.
— Простите Кали, — попросила Алиана. — Она просто очень расстроена… Всем вот этим.
— Я тоже не в восторге. От всего вот этого и ещё многих вещей, — согласился я. — Но я никому не предъявляю за это претензий. Говно случается.
— Кали очень испугалась, когда вас подстрелили, а когда она пугается, то начинает злиться. Она хочет наказать местных за то, что они вас чуть не убили, потому что ей не всё равно. Просто она дочь владетеля и иначе не умеет. Она на самом деле хорошая!
Ага, убеждай себя в этом, девочка, убеждай. Калидия, может, и хорошая, но воспитание с себя не стащишь, как грязные трусы. Сейчас она злится на меня, а если меня рядом не окажется? Готова ты стать громоотводом для недовольной жизнью дочери владетеля? А поводов для недовольства жизнь предоставит, будь уверена.
