— Ты старый трусливый старик! — разозлившись, привычно перешла на «ты» Калидия. — Не мешай мне и, может быть, уцелеешь.
— Кали, дорогая, ты несправедлива, — сказала осторожно Алиана. — Михл старый, но совсем не трус. И он знает, о чём говорит. В конце концов, он и сам наёмник.
— Наёмники просто товар.
— Я стажёр-медик в частной военной компании, — напомнила Алька. — То есть, наёмник.
— Поэтому, девочка, твоё мнение ничего не стоит. Оставь войну тем, кто для неё рождён!
Развернулась и пошла наверх, будить Багху.
— Ну, ну, не плачь, — обнял я Алиану. — Всем нахамила, всех обидела, топнула ножкой и свалила — в этом вся Калидия. Но сейчас за неё говорила оболочка.
— Вы так думаете?
— Нет, просто тебя утешаю.
— Я серьёзно спрашиваю.
— Если серьёзно, не знаю, насколько сильно они влияют друг на друга. Симбионт — древняя могущественная штука. Но насколько разумная? Он определённо подталкивает носителя к выгодным для себя выборам, но мне кажется, выгоду он понимает примерно на уровне клеща: «Крови, хочу крови!» Может быть, более опытный и психически цельный носитель, вроде Креона, контролирует оболочку лучше, но Калидия и себя-то не контролирует. Я на стену, ты со мной? Или слишком обижена и пойдёшь реветь в подушку?
— Я обижена, и, может быть, пореву немножко, — вздохнула Алька. — Но я с вами.
— Возьми на кухне термос с чаем, — сказал я. — Во избежание обезвоживания.
* * *
— Знаете, Михл, — сказала Алиана, — сегодня я готова слушать про свою любовь к Калидии. Настроение отвратительное, хуже уже не станет.
Мы устроились на моём караульном диванчике, замотались в одеяла, девушка успела немного намочить слезами мою разгрузку.
— Тут нет никаких откровений, — признался я. — Всё довольно очевидно, если подумать. Первое — критический дефицит любви. Это общее для всех сирот. Чем меньше любви получает ребёнок в детстве, тем более он уязвим для манипуляций любовью потом. Готов, как бездомный щенок, бежать за каждым, кто его погладит. Та ёмкость души, которую должны были заполнить своей любовью родители, пуста, а природа пустоты не терпит. Ты даже в меня вцепилась, помнишь?
— Вы были добры ко мне, — вздохнула Алиана. — Не травили, не обижали, не были равнодушны. Разговаривали, интересовались, рисовали… Впервые кому-то было не наплевать на то, что я думаю, на то, какая я есть. Теперь-то я знаю, что это просто часть лечения, но тогда…
— Не зная твою биографию, не учёл этот момент, — повинился я. — Поэтому у тебя возник импринтинг. Ты в меня, можно сказать, почти влюбилась.
— Да, — вздохнула Алька, — наверное, вы правы. Но я вообще об этом не думала. Когда поняла, что вы уходите в другой мир навсегда, меня вдруг такая тоска охватила! Хоть с крыши прыгай. Как будто единственного близкого человека лишаюсь. Как представила, что дальше будет только «отчим Родл», чуть не завыла. Решила — хоть тушкой, хоть чучелком, а с вами.
— Это и есть импринтинг, — кивнул я. — Так птенцы некоторых птиц принимают за маму первый движущийся объект, который увидят, вылупившись из яйца. А ты вцепилась в первого, кто просто отнёсся к тебе по-человечески. И промахнулась.
— Промахнулась?
— Тебе семнадцать, возраст сильных и ярких чувств, за которыми надо обращаться не к пожилому циничному мужику, а к сверстникам. И тут появляется Калидия.
— Ну да, — вздохнула Алька и шмыгнула носом.
— Она идеальный объект. Во-первых, очень красивая — ей легко восхищаться. Во-вторых, очень несчастная — её хочется поддержать. В-третьих, сильная и гордая, девушка-воин, девушка долга, готовая пожертвовать собой ради великой цели. Такой ты в мечтах видела себя, верно?
— Да, пожалуй, — согласилась Алиана. — У нас в истории есть легендарная девушка-полководец, которая возглавила городское ополчение, когда напали враги. Я, пока была маленькая, думала: вырасту — буду как она! Калидия даже похожа на портрет из учебника.
— Надо полагать, кончила она плохо? — предположил я.
— Да. Стала слишком популярной, её обвинили в попытке мятежа и казнили.
— Обычная концовка для таких историй. С выживаемостью у «сильных гордых женщин» так себе. Но вернёмся к Калидии. Всё совпало — она твой идеал женщины. Ты травмирована сексуальным принуждением и не хочешь быть с мужчиной, при этом у тебя высокий гормональный уровень и хочется секса. Ты выросла в женском подростковом коллективе и наверняка сталкивалась с однополыми отношениями.
— Да, некоторые девочки… Это было запрещено, но случалось.
— Все хотят любви и находят её, где могут. В общем, ты была обречена влюбиться в Калидию, просто потому что ты была готова к любви, а она оказалась единственным подходящим объектом в пределах досягаемости.
— Это звучит как-то…
— Цинично?
— Да.
— Извини. Ладно, она действительно умна, красива и доминантна. То, что нужно для такой девушки, как ты. Восхищаться, подчиняясь, — твоя модель отношений. Она сформирована воспитанием, стыдиться тут нечего. Если бы ты могла восхититься Родлом, он не знал бы любви вернее твоей.
— Фу, скажете тоже! Он противный, толстый и плохо пахнет! А ещё, как я теперь понимаю, не очень умный.
— Калидия умнее?
— Да, — твёрдо сказала Алька. — Её иногда заносит, но она умная.
— Иногда? — скептически уточнил я.
— Часто. Часто заносит. Но я верю, что мы с этим справимся. Просто вы не всё про неё знаете. Она… Разная. Бывает очень грубой, но потрясающе нежна в постели. Говорит обидные гадости — а потом плачет и просит прощения. Может сутками дуться и не говорить ни слова, а может часами рассказывать интересные истории, от которых не оторваться.
«Биполярные формы депрессивного расстройства», — припомнился мне заголовок из учебника. А ещё: «Интроективные варианты депрессии, при которых человек считает себя недостойным любви и уважения». Я не специализировался на психиатрии, но базовый курс педиатрам читали, потому что подростки по депрессивным расстройствам группа риска.
— Она отталкивает тебя не потому, что считает недостойной, — сказал я неохотно, — а потому, что считает недостойной себя. Это называется «депрессия истощения». Когда кладёшь жизнь на то, чтобы доказать себе и другим, что достойна, то психической энергии на любовь не хватает. У неё нет сил, чтобы ответить полной взаимностью, и она отталкивает, как бы говоря своим поведением: «Брось меня, я плохая, злая! Смотри, смотри, какая я злая!»
— Правда? Вы уверены?
— Нет. Я не психолог, просто рассуждаю, опираясь на жизненный опыт. Запомни — даже если я прав, она не отдаёт себе отчёта в мотивах. Поэтому разговоры «о чувствах и отношениях» не помогут.
