А после завтрака пришла в себя Калидия. Только я собрался померить давление, как девушка открыла глаза, попыталась сесть, но не преуспела и упала обратно на подушку.
— Что со мной? — спросила она еле слышно.
— Очень сильное истощение, в основном. Твоя оболочка тебя почти доела.
— Где она?
— Твоя мать? На кухне, посуду моет.
— Нет, оболочка.
— В гостиной валяется, наверное. Всем как-то не до неё было.
— Её надо срочно поместить в питательный раствор.
— Извини, с питательными растворами тут беда. Есть пара литров кипячёного козьего молока, но я лучше помещу их в тебя. Тебе нужнее.
— Тогда надо её дезактивировать, перевести в режим споры, для этого хватит обычной воды. Специальным образом свернуть, нажать на… — где моя мать?
— На кухне, я же сказал.
— Позови её.
Я сходил на кухню, принёс оттуда молоко и привёл киберженщину.
— Дезактивируй мою оболочку! — велела ей Калидия.
Та молча развернулась и вышла.
— Не очень-то ты сентиментальна, как я погляжу.
— Она не воспринимает ничего, кроме прямых команд. Это лишь тело, управляемое ограниченным участком обезличенного разума.
— Её можно как-то… Разлочить?
— Можно, — кивнула Калидия. — Только я не знаю, как. Ну, то есть знаю — надо ввести последовательность индивидуальных кодов. Но коды мне неизвестны. Может быть, их знает отец. Что с ним?
— Хотел бы я знать. Они ушли через другой проход.
— Почему вы не ушли с ними?
— Потому что… А, вот и она.
— Кали! Ты очнулась! Я так рада! — ворвалась в комнату Алька. — Я так боялась, что ты…
Девушка кинулась к Калидии и осторожно обняла её.
— Как ты себя чувствуешь?
— Очень слабой, — призналась та. — Не могу подняться.
— Алька, тут молоко, — вручил я своей ассистентке кувшин. — Подогревай до температуры тела и давай понемногу, не больше чашки за раз. Будь готова оперативно усадить её на горшок, если найдёшь горшок, или тащить в сортир — желудок может отреагировать на лактозу расстройством. Но других вариантов нет.
— Поняла.
— Калидия, как зовут твою мать?
— Её звали Берана.
* * *
— Берана, накачай воды. Принеси дров и угля. Попроси Алиану растопить водогрей, если сама не умеешь. Налей ванну тёплой воды, принеси и помой Калидию, затем верни её обратно. Задача понятна?
Ничего не ответила, пошла к рычагу качать. Авось как-то справится. Вытащить бы ей заглушку из мозгов, но как? Я даже не знаю, как она реализована. Электронное устройство? Ментальный блок? Ржавая железная задвижка между корой и гипоталамусом? И талант мой, как назло, выгорел — то ли вернётся, то ли нет. Старый трухлявый никчёмный пень я теперь.
— И где уже твоя мама? — спросил я Нагму. — Не пора ли ей вернуться?
— Давно пора, старый человек. Наверное, с ней что-то случилось.
— Зашибись. Далеко до этого вашего кыштака?
— Недалеко, но я устаю идти. Мама говорит, у меня ножки коротенькие. Но они вырастут.
— Определённо вырастут, — заверил я её, — не успеешь оглянуться, и придётся на ботинки в бинокль смотреть.
— Почему в бинокль?
— Такие длинные будут ноги.
— Я смогу перешагнуть гору? — засмеялась девочка.
— Вообще легко.
— Тогда я сразу уйду отсюда и никогда-никогда не вернусь.
— А как же мама? — удивился я.
— А её я возьму с собой.
— Хороший план, — согласился я. — Но давай начнём с малого — дорогу до кыштака знаешь?
— Знаю, — удивилась девочка, — чего тут знать-то?
— Покажешь?
— Вы пойдёте за мамой?
— По крайней мере, постараюсь её найти.
— Только ружье возьмите. Обязательно.
— Багху боишься?
— Нет, Багха днём не ходит. Волки ходят, да, но на человека летом не нападут, сытые.
— Тогда на кого ружье?
— На злых людей.
— И много тут злых людей?
— Все злые.
— Тогда захвачу побольше патронов.
Глава 2. В силу традиций гостеприимства
Когда отошли подальше, оглянулся — с дороги сооружение выглядит ещё внушительнее. Высокие тёмные каменные стены нависают над перевалом. «Отличная позиция», — сказал бы Слон. «Отсель грозить мы будем…» — кому? Лучше бы никому. Я не сильно грозный. Но, при наличии какого-никакого гарнизона, эта крепостица запирает перевал как нефиг-нафиг. Для того, видать, и строилась. Если найти время на археологию, то вон на тех выступах-машикулях наверняка есть точки монтажа артиллерии. Дульнозарядных кулеврин, или хоть требушетов каких. Впрочем, судя по наличию хоть и примитивного, но водопровода, могло что-то и более свежее стоять. Горные пятидюймовки, например. Но нам не до археологических раскопок, надо сперва обеспечить наш недогарнизон продовольствием, раз уж обещанных поставок не видно. А значит, пора выйти на контакт с аборигенами. «Мы пришли с миром» и всё такое.
Через перевал идёт широкая дорога, два грузовика легко разъедутся, но свежих следов я на ней не вижу. Что может быть признаком того, что ей не пользуются, или того, что зрение у меня дрянь. Но нам все равно не туда — к кыштаку ведёт узкая тропиночка в гору. Нагма заскакала по ней привычно и резво, видно, что ей не впервой. Я стараюсь идти экономичным шагом, и всё равно запыхался уже на первом крутом подъёме.
— Эй, старый человек, пойдём быстрее! — сказала укоризненно девочка.
— Я же просил меня так не называть, — ответил я, дыша с трудом.
Колени мои противно дрожат, в глазах темнеет, гипоксия давит на сосуды. Надеюсь, это из-за разреженного горного воздуха, а не только потому, что я старый пердун.
— Я помню, но забыла. Помню, что просил, но забыла, как надо.
— Зови просто Док. Это коротко и легко запомнить.
— А почему Док?
— Так принято называть врачей.
— А ты врач?
— Да, я врач.
— Моя мама тоже лечит. Но только женщин. А ты?
— Я всех лечу.
— Только ты не говори им, что врач, — посерьёзнела Нагма. — А то они захотят тебя убить, как маму. Или ты тоже колдун, и не боишься? Маму давно бы убили, но боятся проклятья.
