— Наплюй, Зме. Мне просто хотелось это сделать.
— Отчего-то мне кажется, что для тебя эти «референсы» не бесплатны… — задумчиво сказала Змеямба.
— Ничто в этом сраном мире не даётся даром. Но плевать, оно того стоит. Тем более, не так уж много я поменял, ты и так красивая.
— Забыл добавить «для своего возраста», — засмеялась она, а потом резко посерьёзнела и спросила, — а когда ты меня с того света вытащил — это было дорого?
— Дорого, Зме. Я ведь не мог рисовать.
— И чего тебе это стоило?
— Ты не хочешь этого знать, поверь.
— Но ты бы сделал это снова, если бы можно было вернуться? Сделал бы, заранее зная цену?
— Не знаю, Зме. Не знаю. Не спрашивай меня об этом. Что сделано, то сделано.
— Чёрт, а у меня даже шрама нет. Надо было оставить на память, — грустно улыбнулась она. — Как остался у твоей жены на горле.
— Не надо оно тебе. А с женой не всё так просто, — признался я. — Я пытался его убрать много раз. И даже убирал — но он проявлялся снова. Она не видела себя без него, и мироздание не видело её без шрама. Потому что главные шрамы остались у неё в голове, и я так и не смог до них добраться.
— Я понимаю, — кивнула Зме.
— Мы не стали счастливой семьёй. Слишком много боли в начале, слишком глубокая травма, всё это было с ней до конца. И она осталась навсегда бесплодной. Рубцовая ткань на шейке матки возвращалась так же, как рубцовая ткань на горле, несмотря на все мои усилия. Ладно, хватит тебя грузить — и так рассказал больше, чем кому-либо за всю жизнь. Спасибо, что выслушала, и закончим на этом.
— Я ценю, Док. Сейчас мне пора, ночевать тут не разрешили, — но я постараюсь прийти завтра. Можно?
— Буду рад.
— Тогда, может, ещё разок? На дорожку?
— Зме, я старый усталый…
— Верь мне! Я справлюсь!
И она справилась.
Глава 9. Принцесса киберпанка
С утра заявился Слон. Оценил внимательным взглядом стати киберженщины Мехры, завтрак, интерьер, постель… В общем, вёл себя типично по-слоновски. Я ему не обрадовался — с хорошими новостями так не приходят. И действительно, после того, как Мехра укатила столик, Слон достал из кармана глушилку и включил её.
— Здесь не слушают, — сказал я. — Калидия сказала, что внутри дома не принято.
— Мало ли кто чего сказал, — отмахнулся он. — В общем, Док, тебе придётся ускориться.
— В чём?
— В отращивании пиписьки этой барышне. Мы не можем тут загорать три месяца. Ситуация начинает подгорать со всех сторон. Нас торопит Контора, но это ещё полбеды. Нас торопят местные обстоятельства. Тут начинает бурлить какое-то говно, у меня на такое нюх. Может оказаться, что мы поставили не на того спикера не той фракции, будет обидно оставить ему тебя заложником.
— И Альку.
— Чего?
— Меня и Альку.
— А, ну да. И эту твою Альку. Ты её трахаешь, что ли?
— Сдурел?
— Вот и я удивился. К тебе же Змеямба таскается.
— А что, если не трахаю, то её можно бросить?
— Док, вот только не начинай, ладно? Никого нельзя бросить. Но если приходится — то есть приоритеты. И закрыли на этом тему. Просто поспеши, ладно?
— Сколько у меня времени?
— Да хрен его маму знает. Недели две точно есть. Хватит?
— Слон, ты ёбнулся? Я в три месяца не знаю, как уложиться!
— Док, я в тебя верю. Ты, конечно, хочешь сделать всё идеально, чтобы и мальчик вышел на загляденье, и девочка не плакала, и папа доволен, и откат не словить. Ценю, уважаю, даже горжусь. Но, сука, когда не получается идеально, надо делать хоть как-нибудь. Наколдуй ей пипиську похуже, не знаю. Пусть она даже не стоит, чёрт с ней. Но быстро, ладно? Тяп-ляп, вот яйца, вот хер, вот усы, зацените, какая жопа волосатая. Поздравляем, папаша, с сыном, цветы и конфеты не пьём. Давайте гонорар, и мы поехали.
— В этом случае он не то, что три месяца, он двух недель не протянет.
— Принесём глубочайшие соболезнования. Издали. Выпьем не чокаясь и будем жить дальше. Главное, чтобы заказчик принял работу, расплатился и тебя выпустил. Ах да, и Альку, конечно. Получит тридцатиметровую гарантию.
— В смысле?
— Отошли на тридцать метров — гарантия закончилась.
— Слон, это конкретная говнямба.
— Докище, нешто я не понимаю? Я бы со всем нашим удовольствием три месяца в потолок плевал, за чужой-то счёт. Но — никак. Ничего не имею против трансгендеров, искренне желаю твоей пациентке здоровья, долгой жизни, волосатых яиц и залупу с кулак, но, если не выходит — ты мне ценнее. Мне даже Алька твоя ценнее, потому что она хоть и стажёр, но наш.
— Так подгорает?
— Сука, с синим дымом, реально.
— Блядь.
— Именно.
— А давай ты меня тут оставишь, а через три месяца за мной вернёшься?
— Док, ты вообще наглухо пизданулся, что ли?
— Пойми, Слон, Креон меня не выпустит. Даже если у его дочки завтра повиснет хрен до колена, он будет держать меня тут, пока та не сможет помахать им на Совете. Чисто на всякий случай. Вдруг отвалится?
— Уверен?
— Он мне прямо сказал.
— Вот падла… А если его, ну… Убедить как-нибудь?
— Очень осторожный. Один раз за руку поздоровался — и то оказалось, что протез. Соображает.
— Хреново, Док. Я ещё подумаю, но ты всё равно поторопись, обстоятельства могут измениться.
Слон вырубил свою глушилку и ушёл, а я взял скетчбук и отправился к пациентке.
***
К моему удивлению, Алька уже тут и вовсю болтает с Калидией. Казалось бы, где принцесса киберпанка и где сирота-наложница, а поди ж ты, трещат, как две подружки. Возможно, им обеим не хватало нормального общения со сверстниками. Так что я тихо присел сбоку и достал блокнот.
— …Не так плохо, как кажется, — говорила Алька, — особенно, когда не знаешь другой жизни. Кормили там, во всяком случае, хорошо, и образование давали приличное. Правда, дисциплина жёсткая — наказывали за любую ерунду.
— Наказывали? — удивилась Калидия. — Детей?
— Ещё как! Бить, правда, не били, берегли товарный вид — у претендентки не должно быть шрамов и вообще дефектов кожи. Прыщи были нашим кошмаром! Но за опоздание на урок — карцер. За шум — карцер. За нарушение режима — карцер.
