— Ты это хотела показать? — спросила Алиана.
— Нет, это просто древняя история. Нам дальше.
Снова коридоры и залы. Здоровенная эта Цитадель Ушедших, однако. Похоже, что особняк Креона построен на ней, как на фундаменте. Надо думать, это что-то означает в местной табели о рангах. Самая большая жаба в местном болоте или типа того.
— Нам сюда, — Калидия нырнула в каменную арку, нащупала в стене узкую щель, вставила туда металлическую пластину с фигурно вырезанным краем и с усилием нажала. Внутри что-то гулко грохнуло, и часть стены отъехала в сторону, открывая проход. За ним узкая винтовая лестница вниз, три витка и новое тёмное помещение. Впрочем, тёмным оно было недолго — девушка потянула вниз массивный рычаг, и некоторые камни в стенах зажглись розоватым закатным светом.
— Световоды наверх, — пояснила она. — Ещё с тех времён. Смотрите, вот это то, что нужно вашим.
— Охренеть, — выдавил я из себя, когда снова смог говорить. — Вот реально охренеть совсем.
Глава 10. Эликсир жизни
— Вы знаете, что это? — с удивлением спросила Калидия.
— Как ни странно — знаю, — кивнул я. — Видел однажды. Но ты права, мало кому повезло увидеть даже одну. А здесь их… Много.
— Я не знаю! Я! — Алька аж подпрыгивать начала от возбуждения. — Расскажите мне, ну пожалуйста! Что это за штучечки!
Цилиндрический контейнер из тёмного металла раздвигается вверх, и там в любимой Ушедшими револьверной компоновке плотно упакованы блестящие, как капли ртути, капсулы. Я видел такую один раз и уже пустой.
— Это не «штучечки», — вздохнул я. — Это самое дорогое и редкое в Мультиверсуме вещество — ихор. То ли кровь хтонических чудовищ, то ли моча демиургов, то ли жидкая первоматерия Мультиверсума.
— И что он делает? — спросила Алиана.
— Делает людей богами.
— Правда, что ли?
— Нет, брехня. Но многие верят.
— Тогда какой в нём смысл? — удивилась Алька.
— Это метаболический агент фантастической эффективности, отменяющий предел Хейфлика1 для человеческих клеток. Если его принимать, то не состаришься и не умрёшь. Своего рода эликсир бессмертия. Не думал, что его где-то можно увидеть в таком количестве.
1 Предел, или лимит, Хейфлика (англ. Hayflick limit) — граница количества делений соматических клеток, определяющая запрограммированную продолжительность жизни организма.
— И сколько он стоит?
Ух, как глазки заблестели!
— Сколько попросишь. Во что ты оценишь вечную жизнь? Даже представить себе не могу, что за него пообещали Креону…
— Технологию клонирования оболочек, — сказала Калидия. — При определённых условиях оболочка может выделить из себя спору, которую можно вырастить в новую оболочку. Но для этого нам чего-то не хватало, не знаю, чего именно. Ваши готовы это обменять на ихор.
— Любопытно… — сказал я. Заинтересованность Слона заиграла для меня новыми красками.
— Я почти ничего не поняла, — расстроилась Алька.
— Давайте выберемся отсюда и поговорим, — предложила Калидия. — Не слишком уютное место.
Лифт вёз наверх дольше, чем вниз, и высадил на плоской крыше. На город спускается вечер, неон подсвечивает туман. С высоты панорама смотрится особенно стильно — потому что не видны подробности.
— Откуда берётся этот ихор? — спросила Алька.
— Я не знаю, — равнодушно призналась Калидия.
Мне кое-что рассказывала Змеямба. Она дама со сложной биографией, входила одно время в высшие круги одного весьма развитого мира, в силу этого посвящена в некоторые тайны.
— Его находили в неразграбленных Цитаделях, — поделился я. — От Ушедших по Мультиверсуму осталась куча всякого хлама. Находили мало и редко, потом все найденные Цитадели обчистили, и настоящего, артефактного ихора теперь не найти.
— А какой ещё бывает? — спросила Алиана.
— Одно странное сообщество гонит его как самогонку, бог весть из чего, но получается похуже. Действует не навсегда, кто уже старый — не омолаживает, приём надо регулярно повторять, побочки какие-то… Его называют просто «веществом», стоит оно космически, но всё равно не то. Ихор, по слухам, один раз принял — и живёшь вечно.
— Пока не убьют, — уточнила Калидия.
— Да, это важное уточнение, — признал я. — От насильственной смерти не помогает. Просто выключает старение, клетки снова начинают делиться, организм омолаживается и остаётся таким до тех пор, пока кто-нибудь не грохнет счастливчика тупо из зависти.
— Ух ты! — сказала Алиана мечтательно. — Мне бы так…
— Слушай, — спросил я Калидию, — а почему ваши хотят продать ихор? Почему сами не вмажутся?
— Он несовместим с оболочками. Это ещё в древние времена выяснили — либо то, либо другое. Оболочки не принимают тех, кто получил ихор, а если получить после слияния — то отторгают. С летальным исходом.
— И вы выбрали оболочки? Странно.
— Наши предки решили, что цивилизация вечных бессмертных правителей обречена на стагнацию и распад. Это было сложное решение, не все были с ним согласны тогда, и тем более не все сейчас.
— Так вот в чём замес в вашем Совете! — осенило меня.
— Да, — кивнула Калидия. — Отец считает, что надо размножить оболочки, расширив аристократию за счёт тех, кто сейчас не может войти в состав правящих. Из-за того, что оболочек осталось мало, правят не те, кто имеет способности, а те, кому повезло их получить.
— Узкий, строго наследственный пул, — уточнил я. — Плюс проблема генетической совместимости.
— Именно. Если оболочек станет намного больше, мы сможем привлекать в правящую страту не только близких родственников. Чтобы доказать, что это возможно, отец женился на моей матери, простолюдинке без генетической связи с владетелями. То, что я прошла слияние, подтвердило его правоту — нынешний тесный круг может быть расширен.
— Надо полагать, не все согласны с твоим отцом, — примерил я погоны Капитана Очевидность.
— Многие считают, что надо поступить наоборот. Не расширять аристократию за счёт притока свежей крови, а предельно сузить её. До числа тех, кто получит дозу ихора и будет затем править вечно.
— Тем самым навсегда закрыв вопрос сменяемости власти, — закончил я её мысль. — Красивая комбинация. Надо полагать, её особенно поддерживают те, кому оболочек не досталось, а значит, и ихор не противопоказан.
