Приговор отзвучал.
Потекли мгновения в ожидании отмашки. Здесь и сейчас Хаук увидит, как прервется жизнь самого легендарного из известных лидера, хорошего человека. Возможно — прекрасного друга и учителя.
Прервется по его желанию, как заключительный акт великолепно поставленной пьесы.
Но пауза затягивалась.
Тишина становилась совершенно невыносимой. Хаук чувствовал, что еще мгновение, и его нервы — натянутые, как струна — просто не выдержат, и тогда он наверняка сделает какую-нибудь глупость.
«Ошибка обработки операции,— голос Системы прозвучал как гром, но, пожалуй, впервые Хаук был рад его слышать.— Отмена команды. Приговор уже был приведен в исполнение».
—Что за шуточки, эй?— Джей первым пришел в себя и сам приподнял повязку.— Какого хрена?
—Полагаю,— с удивленным облегчением отозвался Кастиэль,— информация о том, что ты жив, не была внесена в Систему.
—Так внеси!
—Бесполезно. Дело закрыто, ты же слышал. Оно уже в архивах, куда доступ запрещен, дабы избежать подделки информации… Да ты и сам все знаешь. Так что… Все свободны!
—Ну уж нет!— вмешался один из имперских.— Этот человек убил одного из наших офицеров и…
—Система! Зарегистрировать попытку отказа в выполнении прямого приказа Командующего!
«Выполняю…»
Имперский тут же прикусил язык, но вмешался, мать его, Джей.
—Я как бы не против, пусть стреляет.
—Я против.
—Кастиэль, это уже идиотизм.
—Это изначально им было. Я где-то читал, что если обвиняемый отсидел срок до того, как совершил преступление, больше ему сидеть срок не нужно.
—Чего?
—А че ты ждал, если сам же сказал, что Джереми Расселл давно мертв?— с идиотским весельем в голосе встрял Хаук, чувствуя, что его переполняет какое-то совсем уж дикое счастье.
—Вот-вот,— с готовностью подхватил Кастиэль, опрокидывая в себя рюмку коньяка, от которой отказался Джей.— Вкуснейшая вещь же! Ладно, пошли отсюда.
Джей посмотрел на своего друга, и от этого растерянного вида несостоявшегося самоубийцы Хаука и вовсе пробрало на нездоровый смех.
—И что мне теперь делать.
—Живи?
—Ты мне зуб выбил…
—О, не думаю, что это обстоятельство тебе сильно помешает.
—Я серьезно, Кас…
—Про зуб?
—Нет.
Кастиэль вздохнул, молча проводил взглядом мужиков в красной форме и спокойно выпустил Хаука из его камеры. Какое-то время все трое стояли, растерянно переглядываясь, а потом Джей махнул рукой и первым направился к лестнице.
—И куда ты?
—Пить. И получать по морде от Страйда.
Высотники снова переглянулись и пошли следом, на всякий случай отставая на пару шагов. Что-то говорило Хауку, что в ближайшее время к Джею лучше вообще не лезть. Ну а дальше… наверное, как-нибудь сложится?
II. Пустошь — и обратно
Часть 1
Пить Джей не умел. В его случае это даже не диагноз — приговор. Что хуже, алкоголь развязывал ему язык, заставлял говорить, не скрывая, все, что на душе, и Хаук быстро понял, что если не напьется сам, чего доброго разревется. Вольный говорил, говорил, говорил… Говорил о каждом, кого знал и любил. Нет, не о их смерти. Он говорил так, будто каждый тут, рядом. Нахваливал, как заботливая мамаша, журил, ругал, снова хвалил. Гордился. Спустя каких-то полчаса Хауку уже казалось, что он сам, лично, знал каждого из «К-9». И не несколько минут случайного знакомства — всю жизнь. Тепло. В каждом слове, в каждой нотке голоса. Оно проникало куда-то в сердце, жгло глаза и заставляло глотать стопку за стопкой, в надежде лишь на то, что проклятого соседа отрубит раньше, чем его, Хаука.
И в разы хуже становилось, когда вольный начинал говорить о Мэй. Кто мог подумать, что можно так любить? Искренне и сильно. И пусть Джей иногда сбивался, называя ее сестрой, но не проникнуться этим чувством было невозможно. Мэй, Мэй, Мэй… ее имя звучало чаще всех, о ней он говорил больше всех, он, черт бы побрал очередную стопку, через некоторое время даже стал говорить не о ней, но с ней. Замолкал, будто ждал ответа. Отвечал, будто слышал вопрос. Смеялся, будто рядом в унисон звучал легкий женский смех.
Когда это началось, перестал выдерживать даже Кастиэль. Закаленный высотник, Командующий, он налил себе полный стакан, осушил залпом, опустил голову на скрещенные над ним руки и замер, больше не поднимая лица. Так и сидел неподвижно, пока Джей, наконец, не уснул.
И даже после.
В сгустившейся тишине, горькой, но невообразимо светлой, Хаук боялся сказать и слово. И в то же время впервые испытывал такую острую необходимость говорить. Затихший голос Джея оставил за их столом что-то тяжелое, давящее, сковывающее душу в болезненных тисках — такое, от чего немедленно хотелось избавиться любым из способов. Но как начать, высотник не знал.
Потому что Кастиэлю было в разы хуже — он ведь помнил каждого, о ком рассказал Джей. Хаук не смел подать голос раньше этого человека.
—Вот такие дела,— Командующий призывно махнул разносчице, так и не поднимая лица. Слова прозвучали хрипло и абсолютно трезво. Хотя и сам Хаук тоже будто не пил вовсе.
На стол встала очередная бутылка самого крепкого пойла, какое нашлось в этой забегаловке. Кажется, третья. Кастиэль, наконец, поднял голову и без вопросов разлил мутноватую жидкость по стопкам, отодвинув прочь больше не нужный стакан. Не чокаясь выпил. Молча. Налил еще.
Только теперь Хаук рискнул начать разговор:
—Это его из-за роста… так?
—Да кто ж его разберет? Второй раз в жизни пьяным вижу.
—Так редко пересекались? Я думал, что ты тоже, ну… из отряда.
Кастиэль чуть слышно усмехнулся.
—Из отряда… тут история долгая, Хаук. И виделись мы часто. Джерри разок по-пьяни ударил Мэй. Случайно и не сильно, потом извинялся долго… С тех пор он и не пьет. А вот что в последние пять лет было — это я и представить не могу.
—Вот как…
—Эй, Хаук, тебя же не отпустила Пустошь,— неожиданно сменил тему Кастиэль, уставившись высотнику в глаза и не позволяя толком переварить только что открытую подробность.— Смотришь в сторону купола, нет-нет да задумываешься… Так ведь?
Высотник смутился, будто застукали с какой-то из местных девах. А его собеседник продолжал гнуть свое:
—По тебе видно — не отпустила. Ты такой же, как мы, Хаук. «Внешний».
—Джей явно считает иначе. А после лажи с работой и вовсе…
—Хочешь понравиться Джерри? Нет, хочешь, чтобы он признал тебя, верно?
