Рикардо обошел своих людей, с кем-то поговорил, кому-то ободряюще кивнул и, к величайшему удивлению Хаука, вернулся на место. С явным нетерпением ткнул на продолжение записи и поднял взгляд на Джея.
Тот только хмыкнул. Действительно продолжил рассказ. Голос учителя будто гипнотизировал. Спокойный и размеренный, он развеял сначала удивление, затем — возникшие в голове вопросы, а следом за ними и адреналин, щедро выплеснутый разбуженными нервами. Успокоились даже городские.
Но лагерь погрузился в сон, лишь когда Джей закончил.
На второй день отряд стал заметно тише и спокойней. «Стреле», видимо, надоело мучить тупыми шутками остальных, теперь они больше общались друг с другом.
Две почти одинаковые платформы, одна торговцев, другая подогнанная «Стрелой», бесшумно плыли вперед. С одной из них желтомордые не спускали глаз, зато на второй то и дело менялись пассажиры. Вечно нервничающая женщина, наконец, отлипла от своего сына, разговорилась с еще одной, постарше на вид, и теперь их голоса неразборчивым щебетанием вмешивались в шепот песка вокруг.
Сам мальчишка под строгим взглядом отца смог, наконец, дать волю своему любопытству. Тянулся он, правда, больше к Хауку, справедливо считая самым младшим из старших. Или, быть может, из-за Джея, рядом с которым все время крутился неугомонный Ро.
Рикардо Ро вообще был случаем отдельным, не поддающимся логике. Хаук, конечно, не мог похвастаться большим опытом общения с людьми, да и знаком был мало с кем, но руку давал на отсечение, что странным Ро казался для всех. Даже для Джея. Хотя последнее совсем не так твердо: учитель сам мог дать фору кому угодно со своими листиками и пушистиками.
В любом случае, Рикардо Ро открыто признавал превосходство Джея. Не было искрящего напряжения, вечной игры в гляделки, убийственной вежливости, когда за каждым тщательно подобранным словом прячется яд. А ведь со слов Кастиэля, любой центр был на голову болен Манией Величия. В острой форме. Просто потому, что в них с самого начала воспитывали и тщательно растили способность подчинять.
Подчинять Ро умел.
Но, как казалось, с той же легкостью умел и подчиняться.
Во всяком случае, Хаук не слышал в его словах той необъяснимой стали, которая всегда звучала у Джея. Будь то приказ или пустой треп, Ро говорил все время одинаково. При этом одно от другого отличалось как-то иначе и, глупо спорить, приказ был все же приказом — не спутать.
А еще Ро всегда был где-то в центре. Среди тех, кого взялся защищать и вести. Если Джей всегда шел первым и мог с легкостью как прикрыть, так и выиграть бой в одиночку, Рикардо Ро не сражался вообще. И Хауку это казалось еще страннее, чем шумное яркое поведение.
—Эй, Расселл!— после обеда второго дня Ро уже успел перекинуться хотя бы парой слов с каждым в караване. Даже желтомордых умудрился втянуть в беседу, да еще и выиграть у них что-то в карты. Так что Джей, пусть и не обделенный вниманием, успешно избегал сомнительного счастья долгого и живого общения с лидером каравана. До этого момента.
Ро возник рядом как из-под земли, козырнул Хауку и тут же прилип с вопросами. Откуда у Джея такое сильное чутье? Как долго учился стрелять? Почему с двух рук? Это была чья-то идея, или Джей сам выбрал такое оружие?
Уже через пару минут у Хаука начала раскалываться голова от бесконечного треска бестактных вопросов вот так вот в лоб. Впрочем, надо отдать должное, Ро ни слова не сказал про «К-9» и Черный замок. Но Джей не стремился поддерживать разговор, отвечал односложно и избирательно. Иногда не отвечал вообще, и Ро вскоре сдался:
—Ты всегда такой «разговорчивый»?
—Да.
—Эх… Ну, ладно! Тогда слушай! Уверен, у меня найдется пара историй не хуже твоих!
Хаук едва слышно вздохнул и возвел глаза к небу. Что-то говорило ему, что рассказчик из Рикардо Ро будет… не впечатляющим.
Это «что-то» ошиблось.
О, Ро впечатлял еще как! И рассказывал он, конечно, вовсе не как Джей. Хотя бы потому, что не пытался учить и не читал лекцию. Ро не скупился на эмоции, а от его особо ярких «бамс», «бдыщ» и «фррр», показанных для важности еще и руками, Джею приходилось отклоняться в сторону, чтобы не получить по носу или больному плечу.
Но выходило у Ро интересно. А когда он закончил, Хаук с трудом подавил в себе желание расхохотаться в голос.
—Врать не стану: мне не было равных!— гордо выпрямился Ро, ставя финальную точку в истории о проходе сквозь какой-то из горных кряжей. Стоило отзвучать этой фразе, как Хаук мгновенно понял, чем Рикардо Ро так похож на Джереми Расселла!
Зато Джей вот не оценил:
—Не было равных, как же,— фыркнул он, когда Ро ушел вперед к своим.— Идиот. Мало того, что сам внебоевой, так еще и шел новичком: ошибка на ошибке. Зуб даю, у него каждая сказка о том, как Рикардо Ро был великолепен. А с виду вроде и нормальный. Чего ты ржешь?
Хаук подавился очередным смешком:
—Да так…— но все же не удержался,— твои истории вспоминаю. Вот уж точно, кому никогда нет равных!
—Ха!— нисколько не смутился Джей.— В отличие от Ро, меня гением назвали без меня. И таких ошибок я уж точно не делал. А если и делал, мне хватает ума о них не рассказывать.
—Не рассказывать, значит?
Тут Джей предпочел промолчать и вместо ответа указал здоровой рукой на появившиеся над барханами странные, пока еще едва различимые шпили:
—Надень очки лучше. И посмотри на максимальном приближении. Сейчас еще сотню метров пройдем — тебе будет интересно.
Такие советы пропускать нельзя, и Хаук действительно поспешил поднять очки. Пятидесятикратное приближение давало, конечно, совсем не так много, как техника Джея, но даже оно заставило положить руку на корпус «летучки», чтобы случайно не сбиться с шага и направления.
Шпили мгновенно проступили четче. Стальные конструкции вырастали из-за барханов давно забытыми скелетами с ошметками плоти — осыпавшихся, подъеденных песком и солнцем стен зданий. Где-то ржавые пруты из одиноко торчащей арматуры превращались в паутину каркасов и перекрытий, где-то, наоборот, обрывались в пустоту. Вскоре Хаук смог увидеть руины целиком. Они начинались примерно в километре от тропы и уходили куда-то к горизонту, теряясь в мертвой рыжей дымке.
—С другой стороны тоже есть,— негромко проговорил Джей, и Хаук покорно развернулся. Перед глазами мелькнуло чье-то лицо, размытое увеличением, и снова появился пейзаж. Другой. Отчего-то по левую руку руины сохранились лучше. Крутой скат огромной дюны, по вершине которой растянувшейся струйкой полз караван, вливался, затапливал собой высотные дома, на которых сохранились клочки вывесок и даже цвет. Поблекший со временем, он был еще различим, рассказывая случайным путникам о том, каким был этот город семьсот лет назад, до времен катастрофы.
Песок будто что-то останавливало. Захватив окраины, он почти не тронул центр, вопреки всем ветрам и даже самой природе. Как будто по разбитым дорогам и стоянкам с вывернутыми каркасами машин кто-то прошелся невидимой метлой. Давно, да. Ветер уже нес рыжие песчинки, чтобы спрятать обнаженное прихотью Пустоши прошлое, но пока неуверенно и зыбко. Аккуратно. Будто бдительный сторож внезапно ушел, и ветер еще не верит, что путь свободен.
