Остановившись у стойки, Гордон спросил ключ от номера жены.
Из своего кабинета сразу же вышел заместитель управляющего и начал говорить о
том, как они все сожалеют о случившемся.
– Это была страшная авария. Какой ужас… такая милая
женщина… когда нам позвонили из полиции… – На эту тему он распространялся
несколько минут, а Гордон только согласно кивал. – Как у нее дела,
сэр? – наконец участливо спросил заместитель управляющего.
– Не очень хорошо. – И тут он решил узнать
побольше. – Очевидно, мистер Робинсон тоже получил серьезные
ранения? – Он внимательно следил за реакцией молодого человека, но не
обнаружил ничего нового – то же бесконечное сочувствие и непрерывное
заламывание рук.
– Ужасно, ужасно! – вот все, что он сказал. Было
неловко спрашивать его, почему постояльцы отеля вместе ехали в лимузине, и
Гордон принялся придумывать тактичный вопрос, что оказалось не так-то просто
сделать.
– Какая жалость, что они ехали вместе! – наконец
без всякого сожаления промолвил он. – Робинсон – мой старый друг, должно
быть, они здесь случайно встретились.
– Да, наверное, – кивнул заместитель
управляющего. – По-моему, они вчера вечером вместе пили чай.
– А вы не знаете, куда они направлялись? –
поинтересовался Гордон, но молодой человек только покачал головой.
– Я могу спросить дежурного, не делал ли он для них
какие-то заказы. – Он ненадолго отошел, затем вернулся. – По словам
дежурного, мистер Робинсон, как правило, ничего не заказывал, разве что машину,
что он вчера и сделал. Но, кажется, другой дежурный бронировал для них столик у
Марка. У него сегодня выходной. Я уточню у него, когда он выйдет на работу,
или, если хотите, могу позвонить в заведение. Какое несчастье, что водитель
умер! Один из наших лучших работников, ирландец. Остались жена и четверо детей.
Ужасная трагедия!
Он, очевидно, был искренне потрясен случившимся.
Поблагодарив заместителя управляющего, Гордон взял ключ и поднялся на лифте
наверх. Он все еще обдумывал слова о том, что вчера они вместе пили чай. Или
они раньше познакомились где-то, или он только что ее подцепил. Его жена
достаточно наивна, чтобы подружиться с таким вот типом, и чаепитие в холле –
вещь достаточно безобидная, не то, что ехать с мужчиной в лимузине в два часа
ночи. Гордон все еще не мог представить, что она делала в обществе Билла
Робинсона. Ему все это не нравилось, и, будь на месте Изабель любая другая
женщина, он сделал бы вполне определенные выводы. Но дело касалось Изабель, и
причина, по которой она оказалась в машине с Робинсоном, могла быть самая
дурацкая. Все еще размышляя об этом, Гордон вошел в ее номер.
Здесь все выглядело так, словно она на минуту вышла. На
столике возле раковины лежала косметичка, ночная рубашка висела на крючке в
ванной, одежда была аккуратно сложена в гардеробе, а на письменном столе
красовалась кипа буклетов и брошюр из музеев и выставочных залов. Рядом с ними
лежала пачка спичек из бара «У Гарри», а так как Изабель не курила, это
выглядело довольно странно. Что вообще она делала в таком месте? Рядом с этими
спичками Гордон вдруг увидел еще одну пачку из «Аннабелз». И тут он
почувствовал, что его охватывает гнев. Вероятно, вечер с Биллом Робинсоном
проходил вовсе не так невинно, как ему это представлялось. Уж не с ним ли она
была во всех этих местах? Оглядевшись в поисках новых улик, Гордон, однако, не
заметил ни мужской одежды, ни записок, ни букетов цветов с карточками – только
пачки спичек из двух модных заведений, которые Изабель, вероятно, захватила с
собой в качестве сувениров. Возможно, Робинсон и вправду пытался ее подцепить,
и она не устояла, но за то, что произошло между ними, прошлой ночью оба
заплатили дорогую цену. Гордон не мог не задуматься, что значила для них эта
связь и была ли она вообще. Опустив спички в карман, он сел, еще раз огляделся
по сторонам и вызвал официанта, чтобы заказать себе выпивку.
Когда Синтия Робинсон с дочерьми сошли с самолета, в Лондоне
была половина двенадцатого ночи. В самолете девочки спали, во всяком случае,
дремали, но Синтия на время полета целиком погрузилась в свои мысли. Она только
сейчас начала осознавать произошедшее с Биллом. Ей не терпелось его увидеть.
Возможно, если очень повезет, он выйдет из комы к тому моменту, когда они
приедут в больницу, а может, если очень-очень повезет, переломы шеи и
позвоночника все-таки не сделают его инвалидом.
За полчаса они прошли таможню, машина из «Клэриджа» уже
ждала снаружи. Из аэропорта они поехали прямо в больницу и прибыли туда в час
ночи. Даже в столь позднее время в отделении реанимации кипела жизнь – туда
только что привезли четверых новых пациентов. Синтия без проблем свела знакомство
с медсестрами и нашла врача, с которым можно было поговорить о Билле, –
подобные вещи ей всегда отлично удавались.
Тот же самый молодой хирург, который недавно разговаривал с
Гордоном, усадил ее в холле и подробно обо всем рассказал. Оливия и Джейн
сидели рядом и внимательно слушали. Билл все еще находился в коме, никаких
улучшений пока не наблюдалось. Более того, в области позвоночника образовалась
опухоль, которая давит на поврежденные нервы. К тому времени, когда доктор
закончил свои пояснения, стало ясно, что перспективы у Билла весьма неважные. А
когда Синтия его увидела, ей и вовсе стало дурно. На шее красовалось какое-то
жуткое приспособление, тело было заключено в корсет, а то, что виднелось,
покрыто ссадинами и синяками. Мониторы непрерывно пищали, возле постели
дежурила целая бригада медсестер, а лицо Билла было таким бледным, что девочки,
увидев его, сразу заплакали. Все те эмоции, которые до сих пор Синди тщательно
подавляла, вдруг разом прорвались наружу, на глаза навернулись слезы. Лежавший
перед ней еле живой Билл снова для нее превратился в мальчика, в которого она
была влюблена в колледже. Собрав все силы, Синди постаралась взять себя в руки,
чтобы послужить хоть какой-то опорой девочкам.
Джейн и Оливия, обнявшись, стояли в углу комнаты и молча
плакали. Медленно подойдя к кровати, Синди взяла мужа за руку. В воздухе стоял
густой запах дезинфекции, к обнаженной груди Билла были прикреплены какие-то
датчики.
– Привет, детка! – борясь со слезами, прошептала
она. – Это я, Синди. – Она снова почувствовала себя девчонкой. Ей
вспомнилось, как они познакомились, их свадьба, день, когда она сказала ему,
что беременна. И вот теперь он лежит здесь, совершенно беспомощный, а значит,
их жизнь навсегда изменилась, и трудно представить, что она когда-нибудь снова
войдет в норму. Внезапно Синди поняла, что не хочет, чтобы Билл умер, даже если
он станет инвалидом. Ей все равно, в каком он будет состоянии, она просто не
хочет его терять. Впервые за многие годы она осознала, что все еще любит
его. – Я люблю тебя, – повторяла она снова и снова, – ты должен
открыть глаза. Здесь девочки, они хотят поговорить с тобой, милый.
– Он вас не слышит, миссис Робинсон, – мягко
сказала одна из сестер.
– Это еще неизвестно! – отрезала Синди. С ней и в
лучшие времена было трудно спорить, а уж сейчас подавно. Кроме того, ей не раз
рассказывали о людях, лежавших в коме, которые слышали то, что говорили
окружающие. Поэтому Синтия продолжала говорить с Биллом, пока подошедший через
два часа доктор не предложил ей с девочками поехать в отель, а утром вернуться
– все равно в ближайшее время состояние ее мужа вряд ли изменится.
