– Меня это не пугает, мистер Форрестье, – спокойно
произнес Билл, твердо глядя ему в глаза. – Думаю, посол Стивенс сумеет за
меня постоять. Впрочем, не стоит ему сражаться вместо меня. С Изабель мы просто
друзья, причем уже давние. Уверяю вас, что она не позволила себе ничего такого,
что могло бы вызвать ваше недовольство. – Не считая поцелуя в машине, но
Гордону об этом знать не обязательно. – Я очень о ней беспокоюсь. Вам
исключительно повезло. Она замечательная женщина, и я не меньше вашего хочу,
чтобы она выжила, может быть, даже больше. Вот я и пытаюсь хоть чем-то ей
помочь – поговорить с ней, побыть рядом, просто пожелать ей выздоровления.
– Оставьте ее в покое. Вы и так ее чуть не убили. Что
вы с ней делали в машине в такой час? Неужели вы не понимаете, как это
выглядит? Дав себя сфотографировать папарацци, вы выставили дураком и себя, и
меня. Наверное, вы надеялись, что все обойдется, так вот, не обошлось. Так что
лучше держитесь подальше и от ее палаты, и от нашей жизни. Скандал с вашим
участием никому не нужен.
– Никакого скандала с моим участием быть не
может! – резко возразил Билл.
– Я в этом не уверен. В любом случае я запрещаю вам
посещать ее палату. Я ясно выразился?
– Почему вы ее так ненавидите? – тихо спросил
Билл, когда Гордон уже подошел к двери. Тот замер на месте, затем медленно
повернулся.
– Вы что, сошли с ума? Я вовсе ее не ненавижу. Она же моя
жена. Зачем тогда, по-вашему, я здесь?
– А что вам остается? Как иначе делать вид, будто ее
судьба вас заботит? Мы оба знаем, почему вы здесь. Вы просто соблюдаете
приличия. Судьба Изабель вас абсолютно не волнует, Форрестье, и я сильно
сомневаюсь, что вообще когда-либо волновала.
– Вы сукин сын! – прорычал Гордон и выбежал за
дверь. Его не оставляла мысль, что о его отношении к жене Билл мог узнать
только от самой Изабель. Что еще ему известно об их семейной жизни? Наверное,
немало.
Билл все еще находился под впечатлением своей перепалки с
Форрестье, когда его пришли навестить Синтия и девочки. Оливия и Джейн побывали
в магазинах, где накупили кучу всякой ерунды, Синди же тем временем гуляла в
одиночестве, размышляя над их разговором. В присутствии дочерей о разводе не
упоминалось – еще слишком рано. Когда наступило время ужина, Оливия накормила
его с ложки. Билл пытался есть самостоятельно, но мешал громоздкий зажим на
шее.
– Что сказал доктор? – уже перед уходом тихо
спросила Синтия.
– Что тебе лучше держаться подальше, – прошептал
он в ответ, и глаза жены снова наполнились слезами. – Да нет, я шучу. Он
говорит, что если буду много работать, то смогу частично восстановить функцию
ног. Перспектива довольно интересная. Кто знает? Может, случится чудо, и я
смогу ходить. – Он все еще надеялся, хотя ситуация надежды не
внушала. – Терапию и реабилитацию всерьез начнут через три недели – они
хотят, чтобы все как следует зажило.
– Ты можешь этим заняться дома, – мягко
проговорила она, все еще веря, что со временем он смягчится.
– Не знаю. Посмотрим, – неопределенно промолвил
он, не желая продолжать эту тему в присутствии дочерей. – А как насчет
тебя? Когда ты собираешься домой? Ты об этом уже думала? – У Билла был
подавленный вид – тяжелое утро не прошло для него бесследно.
– Девочки хотят остаться еще на неделю. Если с тобой
все будет в порядке, я, пожалуй, съезжу с ними на несколько дней в Париж, а
потом вернусь к тебе. – Она бросила на него умоляющий взгляд, однако Билл
держался твердо. Он ни о чем не сожалел, считая, что так будет лучше для них
обоих.
– Не надо, – мягко сказал он. – Со мной все
будет прекрасно. Ты должна уехать вместе с девочками. Ты же собиралась
навестить своих родителей в Мэне. Я все равно скоро вернусь в Штаты. – Ему
многое предстояло сделать. Нужно будет найти подходящее медицинское учреждение,
где он смог бы провести ближайшее время, а потом найти жилье. Но пока об этом
рано даже думать. В первую очередь надо сообщить Оливии и Джейн об их решении.
И сделать это непременно вместе с Синтией, чтобы дочери поняли: мать и отец
остаются друзьями. Для Билла это многое значило, да и для них наверняка тоже.
Жена с девочками отправились в гостиницу, а Билл всю ночь
пролежал без сна. Ему хотелось снова увидеть Изабель, но он не желал рисковать,
поскольку Гордон мог еще оставаться в городе. Да и в любом случае Билл сегодня
слишком устал. День выдался очень тяжелым. За этот день он узнал, что скорее
всего больше не сможет ходить, что, возможно, когда-нибудь вернется к занятиям
сексом, он видел Изабель, имел стычку с ее мужем и сообщил своей жене, что
хочет развестись. Даже на фоне аварии, которая так радикально все изменила, эти
события трудно было назвать мелкими.
Глава 7
Гордон Форрестье улетел в Париж рано утром в понедельник. Перед
отъездом в аэропорт он позвонил в больницу и вновь услышал, что изменений пока
нет. Все вещи Изабель он забрал с собой, решив, что в ее нынешнем состоянии ей
ничего не понадобится. Пролетая над Ла-Маншем, Гордон думал о том, что за время
его пребывания в Лондоне ничто так и не прояснилось. Врачи по-прежнему не
знали, придет ли Изабель в сознание, умрет или так и останется лежать в коме.
То, что через пять дней после аварии она все еще оставалась жива, было хорошим
признаком, причем каждый новый день прибавлял ей шансов, но состояние ее
по-прежнему считалось критическим. Когда самолет приземлился в парижском
аэропорту имени Шарля де Голля, Гордон пришел к выводу, что придется сообщить
детям о случившемся. Надеясь на улучшение, он откладывал этот разговор со дня
на день, но теперь понял, что никакого улучшения в ближайшее время не
предвидится. Выкручиваться и дальше он не мог. Софи уже достаточно взрослая,
чтобы знать правду, а Тедди волей-неволей придется с ней столкнуться. Считая,
что сестра сможет как-то его утешить, Гордон собирался поговорить с ним о
матери после возвращения Софи из Португалии – чтобы она поддержала брата. Ему
самому никогда не приходилось выполнять подобную миссию, он даже не
представлял, с какого бока за это взяться, тем более что с сыном он практически
не общался.
Отдав водителю такси чемоданы, свой и Изабель, Гордон снова
вспомнил дерзкого американца и произошедшую между ними стычку. Его все еще
возмущала наглость Робинсона, позволившего себе осведомиться, почему он,
дескать, ненавидит свою жену. Не посвященному в их жизнь человеку такое бы и в
голову не пришло, так что Гордон склонялся к мысли, что с Биллом поделилась
своими мыслями Изабель. На самом деле он не питал к ней ненависти. Она просто
перестала для него существовать после рождения Тедди. В его сознании она была
неотделима от всех последующих ужасов. С его точки зрения, Изабель из его жены
превратилась в сиделку Тедди.
Возможно, мысль о том, что он якобы ее ненавидит,
оправдывала в глазах Изабель ее связь с Биллом или, по крайней мере, флирт.
Если они действительно были вместе в «Аннабелз», как утверждают газеты, то их
отношения вовсе не так невинны и Билл Робинсон лжет. В голове Гордона
по-прежнему крутились сотни вопросов, но толку-то… Билл Робинсон явно не
собирался ничего ему рассказывать. Ситуация раздражала Гордона, хотя вряд ли
можно было называть это ревностью: уже много лет он не чувствовал к Изабель ни
романтического, ни сексуального влечения.
